Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)

— Разве вы забыли, что наша общая повелительница ожидает сегодня важного посла? — Пьеро Строцци на правах хорошего друга, которому доверяют, взял Флёр под руку и увел назад к парадной лестнице. — А новости из Урбино, которые он привезет, имеют значение для всех нас. Вы думаете, что при таком положении дел меня может интересовать охота? Если король Генрих решится на военные действия, чтобы привлечь к ответу предателя Козимо, я готов ему служить!

— Значит, вы тоже относитесь к кругу невольников, которым приходится отказываться от придворных развлечений ради высокой политики! — пошутила Флёр.

Как ни странно, но у нее явно улучшилось настроение, когда она не увидела мужа среди верных слуг фаворитки. Ей не нравилось, что та отдает ему приказы, и не меньше раздражало, что он этим приказам повинуется. Какое право имеет эта дама так им распоряжаться?

Как бы то ни было, сегодня фаворитке придется разыскивать другую жертву, на которой можно сорвать свою злость, и Флёр почувствовала себя в состоянии проявить интерес к политической судьбе ряда южных герцогств, на которые претендовала Катарина Медичи.

— Я не считаю себя рабом, донна Флёр! — ответил облаченный в пестрые одежды кавалер с неожиданной серьезностью. — Я предан моей кузине, а она не может похвастаться тем, что при дворе у нее много таких приверженцев!

— Надеюсь, что в моем-то искреннем расположении к королеве вы не сомневаетесь? — постаралась Флёр отвести от себя подозрения, послышавшиеся в его голосе, и улыбка ее пропала.

— В вашем — никогда, красавица моя. Но можете ли вы ручаться за преданность вашего супруга, который до сих пор давал мало поводов считать его другом нашей повелительницы?

Флёр задумалась и сделала неопределенный жест рукой.

— Я не могу ответить ни «да», ни «нет», господин Пьеро! — заметила она, невольно переходя на итальянский, чтобы ее не поняли посторонние люди. — Мой муж и его мысли для меня тайна, разгадка которой с каждым днем становится все труднее.

— Он доставляет вам много неприятностей?

Ответить просто «да» было бы, конечно, правильнее всего. Но как можно столь откровенно раскрывать свою душу перед чужим человеком? Ив де Сен-Тессе сидел в ее теле как заноза, которую невозможно извлечь. Он был ее раздражением, угрозой, печалью. И все же, не видя его, Флёр спрашивала себя, где он пропадает, что делает. К своей досаде, ответов на эти вопросы она не находила.

На тех придворных приемах, которые им полагалось посещать вместе, он вел себя с безукоризненной вежливостью, не давал ей никаких поводов для упреков и уже поэтому вызывал в ней гнев и раздражение. Были моменты, когда она не сомневалась, что ей достало бы мужества его убить, если бы только в ее руках находилось соответствующее оружие.

Но часто случалось, что ночью дверь ее покоев отворялась, он молча входил, в яростном порыве совершал половой акт и, достигнув цели, буквально убегал, сам теряясь от своего бессилия сопротивляться влечению к ней.

Повторилось это и в предыдущую ночь, поэтому Флёр пришлось надеть закрытое до самой шеи платье, чтобы скрыть следы, оставленные его страстью.

Одно лишь воспоминание об этом, словно по волшебству, окрашивало ее щеки румянцем, и она ощущала пикантное покалывание во всем теле, помнившем с постыдной отчетливостью каждое его страстное движение. Впрочем, ее угнетало и унизительное сознание того, что ей все нравилось и что она вовсе не сопротивлялась этому. Ох, если так пойдет дальше, то можно и с ума сойти!

Да она уже сошла с ума, она мечется между ненавистью и неистовством сладострастия, она уже — ох, как давно! — не та невинная дочурка, которую отец передал на попечение королевы. Она — существо, не разбирающееся в собственных чувствах и предавшее свою гордость. Унижаемое, растерянное и терроризируемое тем самым мужем, которого навязала ей королева.

Легок на помине, граф де Шартьер в этот самый момент вдруг появился перед парадной лестницей и подошел к ней. Одет он был впервые за много дней не в черные, а в мрачно-красные тона, так что напоминал сатану более, чем обычно. Поскольку Флёр держала за руку своего собеседника, Строцци почувствовал, как молодая женщина вдруг словно окаменела.

— Господи, неужели вы так боитесь своего подобного дьяволу супруга? — Острый взгляд Пьеро Строцци проникал глубже, чем хотелось бы Флёр.

— Скажем так: я научилась уважать его гордость и его саркастический язык, — пробормотала она одеревеневшими губами и ответила величественным кивком на легкий поклон, которым муж ее приветствовал.

— Простите, что помешал вашему интимному разговору, — заявил Шартьер с таким сарказмом, который превзошел самые худшие опасения Флёр. — Но если вы, сеньор, позволите мне перекинуться парой слов с моей супругой…

Остаться с ним с глазу на глаз? Чувство, близкое к панике, накатилось на Флёр. Она не хочет оставаться с ним наедине! Боже правый, кто может знать, что он задумал и что позволит ему сделать она. Флёр была, как воск, в его руках, как только он к ней прикасался.