Плывун

Она была из той редкой породы женщин, которые с возрастом умеют сохранять стройную фигуру и не идут ни на какие ухищрения, чтобы сохранить видимость молодости на лице. Только они имеют шанс в старости выглядеть привлекательно особой старческой красотой. Те же красавицы, которые пускаются во все тяжкие, чтобы уберечь молодое лицо путем пластических операций, на самом деле не сберегают его и через некоторое время, когда все подтяжки перестают действовать, становятся удивительно безобразны.

Она вошла, сказала: «Ах!» — и тихо рассмеялась, разглядывая все то, что когда-то составляло предмет игр ее семьи. Это был их маленький заповедник, их тайна, которая сейчас ощущалась всеми тремя по-разному, но, безусловно, их объединяла.

Наденька взялась за велосипедное колесо и повернула его. В иллюминаторе поплыли картины.

Неизвестно, кто режиссировал эту презентацию, но на экране возник пустынный берег моря, по которому бежал мальчик лет десяти, тянущий за собою на бечевке воздушного змея с хвостом в виде разноцветных лент, которые развевались и трепетали на ветру. А за ним, взявшись за руки и смеясь, бежали молодые мужчина и женщина. Они были чем-то похожи на Наденьку и Пирошникова, а мальчик — на Толика.

Где-то высоко над летящим змеем был виден белый птичий клин, бесшумно рассекающий небо в том же направлении, что и бумажная птица мальчика.

Еще минута — и уже можно было поверить в то, что время вернулось и можно продолжить жить вот с этого момента дальше, выйти в коридор, встретить старуху Анну Кондратьевну, соседку Ларису Павловну, и дядюшка в майке выглянет из двери мастерской Кирилла и, как всегда, начнет учить жизни Пирошникова…

Нет, ничего этого уже не будет.

И Наденька первая это поняла.

— Забавно, — сказала она и этим словом сразу вернула всех в реальность, потому что это было вовсе не забавно, а трагично, и означало, что жизнь прожита.

— А помнишь… — начал Пирошников, но Толик, глядевший на экран телевизора, вдруг перебил:

— Папатя, переезжай к маме.

Пирошников молчал.

— Она согласна, — сказал Толик.

Пирошников взглянул на Наденьку. Она едва заметно пожала плечами, как бы говоря: «А я что? Я ничего».

— Но ты же знаешь, наверное… — снова начал он.

— Знаю. Это тебе не нужно, прости.

Пирошников молча открыл дверь и вышел в коридор. Толик последовал за ним.

Наденька уселась на стиральную машину и беззвучно заплакала, закрыв лицо руками.

Глава 22. Бизнес-план

Попыток спасти Пирошникова и извлечь его из этого умирающего дома было предпринято еще две.

Во-первых, позвонила Любаша и долго уговаривала отца вернуться в свою законную комнату на Гаккелевской, которую Пирошников отдал ей пять лет назад. Люба сказала, что она собирается замуж и вообще это не должно волновать Пирошникова, она устроится, а ему необходим собственный дом.

Пирошников это предложение отверг.

— Ты же знаешь, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, — сказал он.

— Это уже другая река. Это моя река.

— Нет. Это означало бы возвращение в исходную точку. Круг.

— Папатя, это у тебя сейчас круг! Там, на Петроградской. Как ты этого не понимаешь!

— Но я сам его надеюсь разорвать. Спасибо, Любаша. Я оценил твою готовность жертвовать.

— Ой, не говори глупостей!

Второе предложение было абсолютно неожиданным. Внезапно, через несколько дней после увольнения Софьи Михайловны и демарша Залмана, оба они вновь предстали перед Пирошниковым, демонстративно скучающим у столика под плакатом.

Пирошников съежился. Почему-то он предположил дурное — повестку в суд или требование денег, хотя он уже обещал Софье, когда она забирала свою сменную обувь и калькулятор, что выплатит ей все положенное.

Но дело оказалось в другом.

Поздоровавшись, Залман подошел к плакату и повернул его надписью к стене. Пирошникову пришлось встать со стула, потому что выглядело все весьма церемонно.

— Владимир Николаевич, я прошу прощения за свою эмоциональную выходку, — сказал старик. — И хотел бы вам объявить, что сделал Софье Михайловне предложение вступить со мною в законный брак.

— Вы просите благословения? — улыбаясь, спросил Пирошников.

Залман сделал паузу, как бы показывая неуместность шуток на такую важную тему.

— Нет, мы хотим пригласить вас на церемонию бракосочетания.

Софья Михайловна протянула Пирошникову пригласительный билет.

— На два лица, — сказала она.

Пирошников оценил этот жест.

— Благодарю, — кивнул он.

— И еще, Владимир Николаевич, у меня однокомнатная квартира в Купчине, вы знаете, — продолжала Софья. — Мы с Семеном Израилевичем решили жить здесь. Две комнаты все-таки… Да и архивы недалеко, где он работает. Я могла бы сдать вам свою квартиру за совершенно символическую плату. Собственно, за оплату коммунальных услуг… Не век же вам жить под лестницей.

— Спасибо… Но мы тоже решили жить здесь, — сказал он.

— Ну как знаете.

И пожилая пара удалилась, прихватив плакат.

Таким образом, мосты были сожжены. Интересно, что Серафима не предлагала никаких вариантов переселения, поскольку пребывание Пирошникова в доме расценивала как миссию. А от миссии не уклоняются.