Но сейчас стихи не сочинялись. Пирошников рассматривал лотки с фруктами, уклоняясь от предложений торговцев, затем осмотрел мясной ряд и дошел до рыбных витрин, наполовину пустых. Здесь почти не было покупателей, пахло рыбой, за грязной стеклянной витриной сидели двое мужиков в ватниках и курили.
— Чего нужно, отец? — спросил один, уловив взгляд Пирошникова.
Тот пожал плечами. Ничего нужно не было.
— Может, опохмелишь? — спросил другой, лысоватый, с круглым лицом. — Под омуль. Рыба есть, а выпить нечего.
Пирошников снова пожал плечами, что можно было истолковать как знак согласия.
— Так давай гроши, я сбегаю! — оживился лысый.
Пирошников так же безучастно вытащил из кармана кошелек и отсчитал триста рублей.
— Много даешь, батя. Или две взять? — с надеждой спросил он.
— Нет, возьми одну. Но приличную, — сказал Пирошников.
— «Флагман», что ль? — удивился лысый.
— Ну хоть его.
— Я мигом. Здесь недалеко.
Он схватил деньги и убежал. Второй полез куда-то под витрину и вытащил оттуда упаковку какой-то рыбы. Затем достал нож и принялся разделывать упаковку.
— Откуда рыба? — спросил Пирошников, чтобы что-то сказать.
— С Байкала, — отозвался мужик.
Тут прибежал лысый с полиэтиленовым пакетом, в котором болтались большая бутылка «Флагмана», буханка черного хлеба, батон и бутылка молока.
— Пошли в подсобку, — предложил мужик за витриной. — А то Алиманыч застукает.
— Кто это — Алиманыч? — спросил Пирошников.
— Здешний начальник. Азер.
— Хозяин?
— Ну, сказал. До хозяина как до Луны. Хозяин в Лондоне живет.
— Его не Джабраил зовут? — автоматически уточнил Пирошников, имевший в Лондоне всего одного знакомого.
— А ты откуда знаешь? — удивился лысый.
— Встречался с ним недавно.
Мужики окаменели. Немая сцена продолжалась несколько секунд, потом лысый сказал:
— Дед, а чего ж ты с нами пьешь?
— Сам дед, — ответил Пирошников. — Я еще с вами не выпил. Мне с вами интереснее пить, чем с олигархом.
Мужики недоверчиво на него посмотрели, но промолчали.
Они зашли в подсобку, где громоздились пустые деревянные ящики. В углу, огороженном теми же ящиками, на какой-то грязной подстилке спал пацан лет тринадцати. Пирошникову вдруг вспомнились его ночевки под лестницей в огороженном книгами углу. От шума мальчишка проснулся, сел, разглядывая пришедших.
Лысый достал из пакета батон и молоко, протянул пацану.
— Держи, Геныч… Ничего, что я истратился? — взглянул он на Пирошникова.
Пирошников молча кивнул.
Второй мужик расставил три ящика, в центре поставил четвертый, выложил на него разрезанную рыбу. Лысый поставил бутылку и достал откуда-то три граненых стакана.
Пацан припрятал молоко с батоном, встал и вышел из подсобки.
— Куда он? — спросил Пирошников.
— А кто его знает. Надыбает себе пожрать где-нибудь.
— Он здесь ночует?
— Пятый месяц. Сбежал с Кинешмы… Нормальный малец.
— А что делает?
Мужики ухмыльнулись.
— Ворует, известное дело.
Лысый вскрыл бутылку и принялся наливать.
— Мне полстакана, — сказал Пирошников. — Ну, за встречу! Меня Владимир Николаевич зовут.
— Николай, — представился лысый.
— Григорий, — кивнул второй.
Они сдвинули стаканы и выпили.
Конечно, ста граммами дело не ограничилось, Пирошников выпил больше, но не настолько, чтобы не контролировать себя, и после обыкновенных в таких случаях разговоров решил покинуть собутыльников. Они же, узнав, что он отправляется за елкой, припрятали остатки водки и сопроводили его к елочному базару, где их приятель, торговавший этим товаром, самолично выбрал ему довольно приличную елку высотою метра в полтора.
То есть все совершилось как надо — и дружба, и деловые связи — через бутылку.
Пирошников этого способа никогда не осуждал и иногда им пользовался.
Получив елку, он не спеша направился в сторону дома, как тут зазвонил мобильник. Пирошников всегда настраивал сигнал телефона на традиционный звонок и не любил музыкальных сигналов.
— Ты еще не подошел? — услышал он голос Серафимы.
— Нет. Но уже иду.
— Апартаменты заперты. Приходи на пятый этаж. Мы на пятом.
— Кто это «мы»? — удивился Пирошников.
— Увидишь.
Пирошников встревожился и ускорил шаг, насколько это было возможно при его больных ногах. Через пятнадцать минут он был в вестибюле бизнес-центра, где с момента вручения сертификатов наблюдалось значительное оживление. Входили и выходили какие-то незнакомые люди, читали многочисленные объявления на доске, с которыми Пирошников пока не нашел времени ознакомиться, втаскивали какие-то ящики.
Он подождал лифта, неловко втиснулся туда с елкой, исколов иголками лицо, и нажал кнопку пятого этажа.
На входе в коридор пятого этажа дежурил молодой охранник. Имени его Пирошников не помнил.
— Мои здесь? — спросил он.
— Здесь… — охранник расплылся в улыбке, несколько удивившей Пирошникова.
Он вошел в коридор, простиравшийся в обе стороны, и сразу услышал пронзительный крик, доносящийся с того конца коридора, который был верхом наклонной плоскости. Крик явно не был криком о помощи, а скорее напоминал крик восторга.