Плывун

Но сейчас стихи не сочинялись. Пирошников рассматривал лотки с фруктами, уклоняясь от предложений торговцев, затем осмотрел мясной ряд и дошел до рыбных витрин, наполовину пустых. Здесь почти не было покупателей, пахло рыбой, за грязной стеклянной витриной сидели двое мужиков в ватниках и курили.

— Чего нужно, отец? — спросил один, уловив взгляд Пирошникова.

Тот пожал плечами. Ничего нужно не было.

— Может, опохмелишь? — спросил другой, лысоватый, с круглым лицом. — Под омуль. Рыба есть, а выпить нечего.

Пирошников снова пожал плечами, что можно было истолковать как знак согласия.

— Так давай гроши, я сбегаю! — оживился лысый.

Пирошников так же безучастно вытащил из кармана кошелек и отсчитал триста рублей.

— Много даешь, батя. Или две взять? — с надеждой спросил он.

— Нет, возьми одну. Но приличную, — сказал Пирошников.

— «Флагман», что ль? — удивился лысый.

— Ну хоть его.

— Я мигом. Здесь недалеко.

Он схватил деньги и убежал. Второй полез куда-то под витрину и вытащил оттуда упаковку какой-то рыбы. Затем достал нож и принялся разделывать упаковку.

— Откуда рыба? — спросил Пирошников, чтобы что-то сказать.

— С Байкала, — отозвался мужик.

Тут прибежал лысый с полиэтиленовым пакетом, в котором болтались большая бутылка «Флагмана», буханка черного хлеба, батон и бутылка молока.

— Пошли в подсобку, — предложил мужик за витриной. — А то Алиманыч застукает.

— Кто это — Алиманыч? — спросил Пирошников.

— Здешний начальник. Азер.

— Хозяин?

— Ну, сказал. До хозяина как до Луны. Хозяин в Лондоне живет.

— Его не Джабраил зовут? — автоматически уточнил Пирошников, имевший в Лондоне всего одного знакомого.

— А ты откуда знаешь? — удивился лысый.

— Встречался с ним недавно.

Мужики окаменели. Немая сцена продолжалась несколько секунд, потом лысый сказал:

— Дед, а чего ж ты с нами пьешь?

— Сам дед, — ответил Пирошников. — Я еще с вами не выпил. Мне с вами интереснее пить, чем с олигархом.

Мужики недоверчиво на него посмотрели, но промолчали.

Они зашли в подсобку, где громоздились пустые деревянные ящики. В углу, огороженном теми же ящиками, на какой-то грязной подстилке спал пацан лет тринадцати. Пирошникову вдруг вспомнились его ночевки под лестницей в огороженном книгами углу. От шума мальчишка проснулся, сел, разглядывая пришедших.

Лысый достал из пакета батон и молоко, протянул пацану.

— Держи, Геныч… Ничего, что я истратился? — взглянул он на Пирошникова.

Пирошников молча кивнул.

Второй мужик расставил три ящика, в центре поставил четвертый, выложил на него разрезанную рыбу. Лысый поставил бутылку и достал откуда-то три граненых стакана.

Пацан припрятал молоко с батоном, встал и вышел из подсобки.

— Куда он? — спросил Пирошников.

— А кто его знает. Надыбает себе пожрать где-нибудь.

— Он здесь ночует?

— Пятый месяц. Сбежал с Кинешмы… Нормальный малец.

— А что делает?

Мужики ухмыльнулись.

— Ворует, известное дело.

Лысый вскрыл бутылку и принялся наливать.

— Мне полстакана, — сказал Пирошников. — Ну, за встречу! Меня Владимир Николаевич зовут.

— Николай, — представился лысый.

— Григорий, — кивнул второй.

Они сдвинули стаканы и выпили.

Конечно, ста граммами дело не ограничилось, Пирошников выпил больше, но не настолько, чтобы не контролировать себя, и после обыкновенных в таких случаях разговоров решил покинуть собутыльников. Они же, узнав, что он отправляется за елкой, припрятали остатки водки и сопроводили его к елочному базару, где их приятель, торговавший этим товаром, самолично выбрал ему довольно приличную елку высотою метра в полтора.

То есть все совершилось как надо — и дружба, и деловые связи — через бутылку.

Пирошников этого способа никогда не осуждал и иногда им пользовался.

Получив елку, он не спеша направился в сторону дома, как тут зазвонил мобильник. Пирошников всегда настраивал сигнал телефона на традиционный звонок и не любил музыкальных сигналов.

— Ты еще не подошел? — услышал он голос Серафимы.

— Нет. Но уже иду.

— Апартаменты заперты. Приходи на пятый этаж. Мы на пятом.

— Кто это «мы»? — удивился Пирошников.

— Увидишь.

Пирошников встревожился и ускорил шаг, насколько это было возможно при его больных ногах. Через пятнадцать минут он был в вестибюле бизнес-центра, где с момента вручения сертификатов наблюдалось значительное оживление. Входили и выходили какие-то незнакомые люди, читали многочисленные объявления на доске, с которыми Пирошников пока не нашел времени ознакомиться, втаскивали какие-то ящики.

Он подождал лифта, неловко втиснулся туда с елкой, исколов иголками лицо, и нажал кнопку пятого этажа.

На входе в коридор пятого этажа дежурил молодой охранник. Имени его Пирошников не помнил.

— Мои здесь? — спросил он.

— Здесь… — охранник расплылся в улыбке, несколько удивившей Пирошникова.

Он вошел в коридор, простиравшийся в обе стороны, и сразу услышал пронзительный крик, доносящийся с того конца коридора, который был верхом наклонной плоскости. Крик явно не был криком о помощи, а скорее напоминал крик восторга.