Плывущие против течения

Пока госпожа Сато разговаривала с женой Като, Та-као, остановившийся у двери, разглядывал комнату. Посреди нее возвышалась старая железная жаровня с чугунным котлом. В котле что-то булькало, и из-под деревянной крышки вырывались тонкие струйки пара. У окна на полке, установленной в нише, стояли глиняные чайники, чашки и котелки — металлической посуды не было. В углу лежал соломенный мешок с древесным углем.

Госпожа Сато положила на стол лист, разгладила его руками и сказала внучке:

— Такэ-тян, тушь и кисточки.

Госпожа Сато стала рассказывать жене Като, что дает для дела мира каждая новая подпись.

— Как же, понимаю, — кивала головой хозяйка дома. — Очень нужное это дело!

Но когда мать учителя протянула ей кисточку, хозяйка вдруг отодвинулась от нее и испуганно залепетала:

— Нет, нет, госпожа Сато! Я бы всей душой, но видите ли...

Лицо старушки выразило изумление:

— Как же, ведь вы только что были согласны со мной...

Приложив руки к груди, жена Като взволнованно заговорила:

— Поверьте мне, не могу я! Муж мне строго приказал не подписывать никаких бумаг... Его и винить в этом трудно...

— Почему? — удивилась госпожа Сато.,

Жена Като понуро опустила голову:

— Нужда, все нужда! Муж очень долго был безработным и сейчас боится потерять работу. Страх у него теперь постоянный. И все из-за чего? Из-за нашей

бедности. Стоит управляющему лесопилкой не так на него поглядеть, как муж мой всю ночь ворочается... Ему кажется, что его хотят уволить. Вот и приказал мне. .. быть осторожной. — Она поклонилась госпоже Сато и прошептала: — Извините, пожалуйста.

Такао подошел к госпоже Сато и что-то шепнул ей, та кивнула головой.

— Простите, тетя, — сказал Такао. — Может быть, вы поговорите с Като-саном, когда он вернется домой. .. Мы оставим вам листок для подписей. А вы после принесете бабушке Сато.

— Если так можно будет сделать... — Жена Като радостно засуетилась. — Я поговорю с мужем и с соседями. .. Я бы так хотела подписать ради детей наших! — Она поднесла рукав к глазам. — Надо спасти детей...

Когда госпожа Сато подошла к домишкам, где жили корейцы, кто-то окликнул ее:

— Не к нам ли, бабушка?

Из окна выглянуло приветливое лицо молоденькой кореянки.

Старушка остановилась и, повернув в ее сторону голову, вытянула руку со свернутыми подписными листами:

—• К вам, к вам!

Кореянка выбежала на улицу и пригласила присесть госпожу Сато на скамейку у дома:

— Одну минутку, бабушка. Я соберу всех, кто сейчас дома. Все наши обязательно подпишутся.

Вокруг госпожи Сато, Такао и Такэ-тян стали собираться женщины и дети. Пришли и старики с длинными трубками. Из ближайшего дома вынесли столик, на котором Такао проворно разложил листы для подписей.

Но в это время, грубо расталкивая людей, протиснулся вперед какой-то мужчина в замшевой куртке, с гладко напомаженными волосами.

Это был Тада, старший брат Хитоси. Лицо у него было красное, от него пахло виски.

Он подчеркнуто вежливо поклонился и с издевкой в голосе спросил:

— Извините, господа, где тут у вас проводится подписка за мир? Давно мечтаю подписаться...

Появившиеся вслед за ним хорошо одетые молодые люди загоготали. Корейцы, кто с недоумением, а кто с испугом, смотрели на этих пьяных молодчиков.

— Что вам угодно? — строго спросила госпожа Сато.

Такао, стоявший рядом с ней, прикрыл руками листы.

— Вот что мне угодно! — сказал Тада, выхватил листы из-под руки мальчика, поднял их так, чтобы все видели, и изорвал в клочья.

Приятели его громко хохотали. Маленькая Такэ-тян бросилась к бабушке и заплакала.

— Что вы делаете! — выступил вперед старик-кореец. — Ведь госпожа Сато вас ничем не обидела...

Тада переглянулся с приятелями, те молча кивнули головами.

— Ах ты пес! — обернулся он к старику. — Кто разрешил тебе первым заговорить с японцем?

Ударом ноги он повалил корейца на землю. Это был сигнал к побоищу. Кто-то грубо толкнул госпожу Сато и ударил по голове стоявшую рядом с ней молоденькую кореянку.

— Бей корейцев! — раздались голоса молодчиков. — Бей красных!

В воздухе засвистели бамбуковые палки.

Тада и его приятели врывались в лачуги корейцев, рвали бумагу на дверях и окнах, выбрасывали на улицу одеяла из разноцветных лоскутков, подушки, набитые рисовыми отрубями, и глиняные горшки с соленьями...

— Беги скорей на лесопилку, — шепнул Такао знакомому мальчику-корейцу. — Я не могу бросить бабушку. ..

С помощью нескольких кореянок он оттащил за угол забора потерявшую сознание госпожу Сато.

Прозрачный воздух Одзи вдруг сотрясли прерывистые, тревожные гудки лесопилки.

Над черной от копоти крышей кочегарки один за другим появлялись крутые завитки пара и быстро вспархивали вверх маленькими белыми облачками.

Обычно прерывистые гудки сзывали население, когда городку грозило какое-нибудь бедствие — или занялись огнем деревянные тонкостенные дома бедноты, или покинула свои берега разбухшая после дождей Одзигава и устремилась в нижние кварталы Одзи.

Но испуганные женщины и старики, сколько ни озирались вокруг, не могли заметить над крышами домов ни клубов черного дыма, ни ярких языков пламени.