По Америке с русской красавицей

Этот нищий в сравнении с другим был каким-то по-особенному жалким. Затертая куртка лоснилась от грязи, штаны, продраны на коленях, ботинок нет. К босым ступням ног широкой клейкой лентой прикручены картонные прямоугольники. Даже в самых бедных черных гетто я редко встречал человека, одетого хуже. В глазах светился какой-то нездоровый голодный огонь. Я пошел дальше и подумал, что в короткой майке и спадающих штанах, которые надо придерживать двумя руками, выгляжу немногим лучше.

* * *

Сопротивляться голоду больше не осталось сил, я зашел в «Макдональдс», долго стоял у прилавка, впав в состояние глубокой задумчивости, считал и пересчитывал монетки. Все время получалась разная сумма. Доллар восемьдесят две, хватает как раз на чизбургер. Я отсчитываю мелочь и облизываюсь. От запахов кружится голова. Я выкладываю деньги, кассир пересчитывает.

– С вас еще двенадцать центов, сэр.

– Какие тринадцать центов? Чизбургер стоит доллар восемьдесят.

– Плюс налог с продаж, – говорит кассир.

– Понял. Минуточку.

Я выгребаю из карманов и выкладываю на прилавок все их содержимое. Две оторванные пуговицы, которые руки не дошли пришить, одна от брюк, вторая от пиджака. Очередь за моей спиной с молчаливым интересом разглядывает эти жалкие трофеи. Вот еще три цента. Вот перочинный нож, в нем два лезвия, длинное и покороче, шило, маникюрная пилочка для ногтей и даже крошечные ножницы. Хорошая штука, я купил его год назад в Нью-Йорке. На прилавок ложиться измятая квитанция из прачечной, куда я сдаю пиджаки и рубашки. Вот чек из магазина, где покупал злосчастный лимонад.

– Мне очень жаль, сэр, – кассир возвращает мне деньги.

Снова выхожу на улицу, потеряв ориентировку, бреду не поймешь куда. Так глупо, так бездарно распорядиться деньгами, что лежали утром в кармане. Зачем я сел на автобус, зачем поехал в центр? Затем была бесцельная поездка на метро. А покупка газеты… Это уж вовсе неслыханное расточительство. Я выбросил на асфальт деньги, на которые мог пообедать и поужинать.

Я сажусь на лавочку в каком-то сквере и стараюсь думать о высоких материях, стихах и классической музыке. Но из стихов в голову приходят только те, где так или иначе затронута тема смерти и прочая загробная лирика. Классическая музыка вертится вокруг мелодии Похоронного марша. Я стараюсь думать о женщинах, но думаю о болезнях. Стараюсь думать о жизнерадостных детях, но думаю о больных стариках.

Рядом села черная женщина примерно одних лет со мной. Мы обменялись несколькими фразами, женщина как-то по-доброму многозначительно улыбалась, словно надеялась, что завязавшиеся отношения вдруг получат продолжение.

– Вы женаты? – спросила она.

Почему-то человек, попавший в глупое положение, как я, всегда находит самые глупые слова.

– Женат.

Я тут же пожалел о сказанном. Возможно эта добрая женщина, окажись я холост, отнеслась ко мне по-другому. Вошла в трудное положение, одолжила немного денег до завтрашнего дня. Пригласила к себе и накормила обедом. Я не притязателен в еде, чашка горячего супа – все, что надо для счастья. Возможно, судьба готовила мне мягкую и теплую постель, несколько часов глубокого освежающего сна, даже нечто большее. Мало ли, что могло быть дальше. Нет, я был слишком смел в своих мыслях. Все равно ведь, сбыться им – не судьба.

Интерес в глазах собеседницы погас, будто я сказал грубость. Она престала улыбаться, отвернулась, встала и ушла еще до того, как я придумал слова, способные как-то изменить ситуацию. Например, можно было сказать, что женат я чисто формально, с женой не живу… А живу я… С кем же я живу? С кем? Может быть, с Ритой? Эту мысль я не додумал.

Впрочем, уже поздно, момент упущен.

* * *

Поднимаюсь и медленно бреду вдоль улицы, ветер дует в лицо, холодит голый живот. Наконец натыкаюсь на забегаловку, где на доллар можно купить стакан кофе любого размера. Денег хватает на пончик, горячий, посыпанный сахаром. Я проглатываю его на ходу, не успев донести от прилавка до столика. Затем долго, бесконечно долгу пью сладкий горячий кофе. Сижу за крошечным столиком, через витрину смотрю на пешеходов.

Здесь тепло, уходить не хочется. Но запахи жареных гамбургеров, исходящие из кухни, рождают новые приступы голода. Съеденный пончик только возбудил аппетит.

На улице прохладно, дождь, который едва капал полчаса назад, принимается с новой силой. Через минуту это уже ливень, с неба низвергаются потоки холодной воды. Я бегу, не разбираю дороги, укрываюсь под парусиновым навесом над булочной. И тут только замечаю, что потерял резиновый тапок с левой ноги. Ничего, дождь кончится, я вернусь и найду его.

Нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, мокрая майка прилипает к груди и спине, я прошу сигарету у мужчины, стоящего рядом. Затягиваюсь дымом, приятно кружится голова. Я не курю уже давно, но сейчас сигарета нужна, чтобы немного согреться и справиться с аппетитом. Так и есть, чувство голода притупляется. Я еще некоторое время стою под навесом, но вот дождь затихает, я иду обратной дорогой в поисках тапочка. Сворачиваю направо, налево. Но его нет нигде.