По чужим правилам

Она была закрыта в запертой каюте на запертом корабле, да вдобавок ещё и прикована к койке специальными полицейскими наручниками. Но никогда в жизни ещё не ощущала она себя настолько СВОБОДНОЙ.

Свободной от чувства вины…

То, что собирался сделать с ней Бэт, словно бы освободило её от всякой ответственности за то, что собиралась сейчас сделать она сама. И это чувство полной свободы было восхитительно новым ощущением. Или новым восхитительным ощущением, не важно. Важно — что восхитительным…

И больше не надо оглядываться в испуге, выискивая, а не обидела ли кого случайно, больше не надо думать, не огорчит ли кого-то её отказ. Просто есть вещи, соглашаться на которые нельзя.

Нельзя — и всё.

Этого не объяснить тем, кто не понимает. Просто нельзя — и всё тут. Ты это сам понимаешь — и достаточно. Или момент такой наступает… Ещё вчера, может быть, было бы можно. Может быть…

А сегодня — всё.

Хватит.

Надоело…

Борт частного круизёра «Мицар» Лайен

— Она на Талерлане.

— Если это — всё, что ты собирался мне сообщить, то мог бы и не тратиться! — Каа фыркнула.

Дальняя связь у Френни была выше всяческих похвал, но расстояние всё-таки приличное, по маленькому экранчику то и дело шла снежная рябь помех. Возможно, это именно из-за них казалось, что лицо Каа время от времени передёргивается в странной гримасе, а глаза вспыхивают, словно два индикатора опасности.

— ЭТО я знаю. Я знаю даже больше — она прибыла туда девять с половиной часов назад. А вот чего я не знаю, так это того, почему вас до сих пор там нет?

Лайен порадовался, что Френни, при информации о Талерлане впавший в буйно-активную эйфорию, утром настоял на своём и всё это время гнал почти на пределе, нещадно насилуя двигатели и уложив два прыжка почти стежок в стежок.

— Мы будем там через три часа.

— Три часа… — Каа пожевала морщинистыми губами, что-то про себя прикидывая. Смилостивилась, — Растёшь. Пожалуй, даже я не смогла бы среагировать быстрее… Ты только это собирался мне доложить?

— Нет. Синьки свернули операцию.

— И поступили вполне логично… С их точки зрения. Ты что-то хотел спросить?

— Да. В свете всего… вышеизложенного… наше задание… В чём оно теперь будет заключаться?

Морщинистое лицо на экранчике приняло несколько озадаченное выражение. Потом внезапно скривилось. Пошло рябью.

Это помехи.

Это всего лишь помехи.

Будем надеяться, что это только…

— М-да… Рановато я тебя похвалила… Задания никто не отменял. И не изменял… Что-нибудь не ясно?

— Но зачем? Теперь-то. Даже Фрида…

— Фрида — дура. И всегда ею была… Впрочем, ты, похоже, немногим… Она уже девять с половиной часов на Талерлане, но до сих пор так и не подтвердила заявку… Более того — она даже не зарегистрировалась в приёмном покое… Понимаешь, нет?.. М-да, вижу, что нет… Можно налить котэ молока, но нельзя заставить его пить… Впрочем, по твоим старательно выпученным глазам видно, что ты всё равно ничего не понял…

— Мы должны попытаться перехватить её до клиники?

— О, Боги, с какими же идиотами… Главное — не упустите, а до или после — какая, к дьяволу, разница?!!

Талерлан. Космопорт Униаполиса. Борт катера «Ки-Со» Стась

Его первая ошибка заключалась в том, что он использовал полицейские наручники.

Десантные при малейшей подозрительной активности вырубают подопечного на пару часов, с ними не поспоришь, а у полицейских фаза короткая, минут на десять-пятнадцать. Ну — двадцать пять, отсилы, ежели организм особо хлипкий и к эргодролу непривычный. А приличные амазонки, Зоя, эргадрол на завтрак ежедневно с превеликим удовольствием кушали, и добавки просили, так что ничего они нам, Зоя, не сделают!

Разбежались!..

Кровь была противно-липкой и тёплой, она текла по руке щекотными струйками, делала липкими и скользкими пальцы, и лезвие всё норовило вывернуться из них или резануть в сторону. Но всё-таки крови было немного — Стась старалась вырезать браслет из собственного запястья по самому краешку, аккуратненько, не затронув вены.

Это было не так уж и сложно — надрезать только кожу, как на занятиях по прикладной таксидермистике… Только вот кровь мешает…

И — щиплет.

Особенно на тыльной стороне руки. А вот на внутренней — нет. Правы были эти многочисленные романтически настроенные истерички, что именно тут себе вены полосовали — малоэффективно, шибко эффектно, и почти что никакой боли…

Без истерики — оно, конечно, хуже. Очень уж малоприятное дело это, когда по свежему порезу — да лезвием, и при этом, к тому же безо всякой истерики, ме-е-едленно так, аккуратненько… Поскольку наручники, пусть даже и полицейские — штука чувствительная. Особенно на резкие натяжения.

Раза четыре не удалось сработать достаточно аккуратно, так что порядочную дозу она всё-таки схлопотала, хорошо, что привычка имелась и не было аллергии, как у некоторых, Джесс вон, например, моментально крапивницей бы покрылась с ног до головы, какая уж тут работа…