По чужим правилам

Так что теперь — только баня. И массажик. И минеральные ванны.

Это не роскошь, это — жизненная необходимость.

Роскошью мы займемся потом…

Шоколадный торт!

И мороженное.

И — берёзовый сок, литра три, не меньше!

Пусть хоть треснут, а достанут, желаю потому что. Имеем право, Зоя! Да-с!!! Со свечами и шампанским. И что бы лакеем — плечистый блондин с квадратным подбородком и на всё готовым взглядом.

Стась зевнула. Передёрнула плечами. Опять зевнула. Нет, похоже, сегодня после баньки и массажика мы будем просто спать. На хрустящих простынях и настоящей кровати. Тоже, между прочим, неплохо.

А всё остальное завтра.

Но сначала — вокзал.

Жанке осталось три года. Реальных. При пересчёте на световые выходит что-то около двенадцати с половиной. Ха! Для нас, Зоя, это теперь просто семечки.

Стась шла вдоль центрального проспекта. Шла прямо по проезжей части — все тротуары были заставлены вынесенными из выходящих на проспект заведений столиками с конкурсной бесплатной закуской, хозяева витиевато и красочно ругали угощавшихся.

Тоже традиция. Кто лучше приготовит, изящнее украсит, элегантнее стащит или виртуознее обругает вора. Святая Селина — святая своеобразная, чего же вы хотите? Да и сам Джуст был когда-то пересыльной колонией для нежелательных элементов, а традиции необходимо беречь…

Центральные фонари погасли, в утреннем сумраке тускло перемигивались разноцветные праздничные гирлянды. Стась шла по асфальту, загребая ботфортами сугробы конфетти, фантиков, обрывков мишуры и серпантина. Ей навстречу уже торопились деловитые мрачные личности, не имеющие к празднику ни малейшего отношения. Начинался новый рабочий день. Заспанная девчонка в миниюбке сгребала праздничный мусор на поперечной улочке, не обращая ни малейшего внимания на расположившуюся за столиком припозднившуюся компанию.

Она была права — праздник закончился.

— Не спешите, драгоценнейшая…

Этот тягучий выговор она узнала сразу. Но, очевидно, слишком устала, чтобы сразу понять, осознать до конца сказанное.

Обернулась.

С некоторым даже удивлением — чего, мол, надо-то? Ладно бы — глухой ночью и в тёмном переулке, но здесь, на оживлённом проспекте, при свете фонарей и уже почти что утром?!

Что он — совсем рехнулся, что ли?

И даже то, что его не ввела в заблуждение её теперешняя внешность, не насторожило поначалу ничуть…

— Вы меня сегодня очень серьезно обидели. Вам не кажется, что это не совсем хорошо с вашей стороны?

И даже тогда она не поняла, хотя и повторил он трижды. Вскинула брови — на что он рассчитывает, здесь и один?

— Не пора ли восстановить справедливость?

Он говорил на архэнгле…

Стало больно дышать.

Стась сглотнула, пытаясь дышать диафрагмой и продолжая криво улыбаться.

Он говорил на архэнгле. Она отметила это — и сразу стало больно дышать.

В архэнгле нет уважительного обращения.

Есть только множественное число…

— Я потерял законную пятёрку из-за вашего тандема. Не считая двух или там трёх спорных лет, которые я вполне мог бы… но не суть. Так вот — как насчёт того, чтобы возместить ущерб?

Она долго молча смотрела на него, перестав улыбаться.

Потом так же молча достала пятёрку из нагрудного кармана, протянула, не глядя.

Ошибиться не боялась — пятёрка была одна, остальное всё мелочью, а карточек здесь, похоже, вообще не признавали…

Он был ниже её на полголовы. И уже в плечах. Она легко справилась бы с ним даже сейчас, когда сердце колотится, а ноги словно желе. Много ли такому шпендику надо? Движения расхлябаны, реакция фиговая, рядом со школой и не ночевал, плюнь как следует — с копыт слетит…

Кругом были люди.

И до двери в кассовый зал — рукой подать. В конце концов, можно же было просто крикнуть, там же есть дежурный охранник…

Не крикнула.

Сощурилась. Усмехнулась жёстко. Спросила почти с надеждой:

— Что-нибудь ещё?

Но мальчик был умный, на такой простейший финт не попался. Отступил на шаг, раскланялся и даже замахал ручками, словно отметая такие нелепые подозрения:

— Нет проблем!..

Она кивнула и ушла, не оборачиваясь.

Вообще-то хитч — бои без правил. К запрещённым приёмам относится разве что применение огнестрельного оружия, а слова о допинг-контроле любители этой жёсткой борьбы относят к разряду шуток тупых и неприличных.

Везде — кроме Джуста.

На планете, бывшей когда-то пересыльной тюрьмой, очень щепетильно относятся к честной игре. И очень не любят тех, кто использует допинги.

Любого вида…

В сущности, все эти отельные альфонсы — такое паскудство! И люксовые ничем не лучше панельных. Разве что одеты покрасивше и моются почаще. Даже если он тебя к утру не обворует — то уж подцепишь что-нибудь наверняка, не ВИЧ — так дизентерию…

А, плевать!

От шоколада и мороженного болят зубы, а они и так что-то ноют, зачем ещё провоцировать? Шампанское — фигня на машинном масле, мы же его, Зоя, никогда не любили, зачем пижонить? Ужин при свечах — такое занудство, что просто скулы сводит. Тут вот рядом столовая, оттуда так чудно пахнет!.. Не выйдет из нас, Зоя, аристократов, мы и в столовой с удовольствием похаваем…

Сок вот только.

Берёзовый.

И сауна…

Плевать!

Мещанство и убожество.

И хватит об этом.

А мальчик вежливый.