По долинам и по взгорьям

К нам подбежала молоденькая сестричка из городских гимназисток.

— Куда ранен? — деланно строго, скороговоркой спросила она.

— Вот посмотри, — сказал я, расстегивая шаровары паренька.

Девушка в один момент стала красной, как маков цвет, и, отвернувшись, смущенно прошептала:

— Мне стыдно, не могу смотреть…

— Эх ты, скромница, шляпа милосердная, а не сестра! — взорвало меня. — Если не перевяжешь — ножнами отшлепаю!

Сестра дрожащими руками, виновато взглядывая на меня, начала перевязывать. А я побежал догонять свою команду…

По мере того как отряд приближался к Троицку, вражеские разъезды встречались все реже. Наконец они совсем пропали…

Впереди показалась Черная речка. От нее до Троицка — всего двенадцать верст. Темнел деревянный мост. И вдруг послышалось «ура»: слева, из-за холма, вылетела казачья лава. Одновременно заработали вражеские пулеметы, укрытые в прибрежных балках. Бойцы быстро развернулись в цепи. Артиллеристы изготовили пушки и встретили противника шрапнелью. Красноармейцы открыли огонь из винтовок.

Казаки повернули назад. Но вскоре, оправившись от удара, они снова ринулись в атаку. Командир левофланговой 1-й сотни — рабочий мартеновского цеха Верх-Исетского завода Михаил Александрович Колмогоров — скомандовал: «С колена, прицел шесть, по кавалерии, огонь!..» — и тут же упал, сраженный пулей. Рядом с Колмогоровым был убит его помощник, тоже наш заводчанин, Константин Спиридонович Калинин. Среди бойцов, оставшихся без командиров, произошло некоторое замешательство. Казаки быстро приближались. В этот напряженный момент неожиданно появившаяся в цепи медсестра, та самая Шура Лошагина, что выступала на митинге в Екатеринбурге, звонко крикнула: «Сотня, пли!» Раздался дружный залп, за ним второй. Дутовцы смешались, потом рассыпались в стороны и, оставляя много убитых и раненых, откатились за холм.

М. А. Колмогоров.

К. С. Калинин.

Алексей Денисов и Григорий Десятов повели свои сотни вперед, на вражескую засаду, расположившуюся вдоль берега Черной речки. На правом фланге бойцы 1-й дружины также отражали нападение дутовской конницы.

Бой длился несколько часов. У наших артиллеристов кончились снаряды. Были ранены Циркунов и Ермаков. Командующего заменил Рыбников, а Петра Захаровича Десятов.

Отряд отбил еще несколько атак вражеской кавалерии с флангов и сам упорно атаковывал спешенных дутовцев, засевших с пулеметами в прибрежных балках, вдоль реки. К мосту были брошены молодежная сотня и группа бомбометчиков.

Наконец, противник, понеся большие потери, отступил. Мы захватили много коней, а также оружия, особенно пулеметов, установленных на санках, обтянутых цветастой ковровой кошмой.

Поздно вечером — это было двадцать восьмого марта — дружины входили в Троицк. У самого города я встретился с Шурой. Она отдыхала, сидя на поваленном телеграфном столбе. Я присел рядом с девушкой.

— Ну как, жив-здоров? — улыбнулась она.

— Как видишь, живой.

— Я тоже живая. Только ногу вот маленько царапнуло. — Шура шевельнула вытянутой ногой и поморщилась: — Ну да ничего, заживет.

— Конечно, заживет! Это только на трусливых не заживает, а ты ведь герой!

Шура ответила мне благодарной улыбкой.

„ЛЕТУЧАЯ“ ПОЧТА

Во время похода нашего отряда на Верхне-Уральск положение в Троицке оставалось напряженным. Казаки по-прежнему разрушали железную дорогу, связывающую город с Челябинском. Делегация городского Совета, посланная в станицу Солодянскую для переговоров с дутовцами, была зверски замучена белоказачьими офицерами.

Возвратившиеся в Троицк дружинники продолжили военную учебу, готовясь к новым боям с врагом. Начальником 2-й дружины вместо раненого П. З. Ермакова стал Григорий Десятов.

Г. Л. Десятов.

Через несколько дней часть нашего отряда совершила вылазку в мятежные станицы Бобровскую и Ключевскую. Здесь были захвачены богатые трофеи: обоз с седлами, оружием и табун — голов двести свежих коней.

После этого Центральный штаб сформировал из красноармейцев отряда, преимущественно конников старой армии, кавалерийский эскадрон. Командиром его назначили статного голубоглазого усача, бывшего офицера Митина, а во главе 2-го взвода поставили солдата-кавалериста царской армии, помощника сталевара Верх-Исетского завода Александра Смановского.

Попал в эскадрон и я. Как раз во 2-й взвод, к Смановскому. Своего коня, тавренного буквой «Б», я назвал Боевиком.