По дорогам прошлого

И по хате полились чистые звуки голоса. Параска пела о саде, что расцвел на диво людям, о том, что ей тяжко и тоскливо без матушки родимой, а цветы кивают в саду головками, будто приветствуют людей с наступлением тепла и весны.

Только я лишь одинока,
Как в лесу калина,
Если б крылья, полетела б
Я на Украину, —

выводила Параска печальный мотив песни.

— Откуда это у тебя, песни твои? — спросила подружку Совета.

— От матери, от бабушки своей. Слышала я от них о славном Довбуше, о храбрых опришках, как они с топорцами в руках проходили по помещичьим имениям по Закарпатью и Буковине, как сжигали упырьи гнезда всемогущих кровопийцев. На всю жизнь запомнила я истории о Мухе — ненавистнике панов, о смелом Кобылице, о Богдане Хмельницком, Кармелюке, Кривоносе. Про все это и пою!

…Все новые и новые картины вставали в памяти Параски.

Она вспоминала, как, оставаясь наедине за вышивкой прапора, налегала на работу, радуясь тому, что занята в таком важном деле.

«Шутка сказать! Поручение подпольной организации „Вызволение“ — вызволения буковинцев из-под власти румынских помещиков», — думала Параска.

Она мечтала о том дне, когда все люди родного села, и стар и млад, выйдут с веселыми песнями навстречу тем, кого они с таким нетерпением ждали долгие годы.

Так, за вышивкой знамени, сами собой сложились слова новой песни.

— С нею задубривцы пойдут встречать воинов Красной Армии, — сказала Параска Павлюку, закончив читать слова песни.

…И сейчас, в тюремной камере, видит Параска перед своими глазами этот прапор.

Домка расправила уголки полотнища и, любуясь вышивкой, спросила:

— Ну как, Микола, хорошо вышили?

— Спасибо вам, товарищи женщины! — Павлюк низко поклонился вышивальщицам. — Честь и слава вам за ваш труд!

Лицо Параски озарено счастливым сиянием. Она чуть слышно шепчет слова сложенной ею когда-то песни. С нею в жаркий, июньский день тысяча девятьсот сорокового года задубривцы всем селом пошли длинной колонной навстречу полкам Красной Армии.

Параска шла близко от знамени. Подружки помогали ей. Параске не трудно идти. Радость предстоящей встречи вливала в нее силы.

Играла музыка.

Вышитое Параской и ее подружками красное знамя развевалось на ветру. Далеко было видно, как нес его в руках Микола Павлюк.

…Идут, идут неисчислимые силы Красной Армии, машина за машиной, и в каждой — герои. Вот они поравнялись с задубривцами и остановились. Руки встречающих протянулись к рукам солдат. И вот воины уже на земле. Задубривцы с возгласами приветствий рванулись к ним.

Из машины вышли командиры, обнялись с Павлюком и его товарищами.

— На вечные времена! — сказал, волнуясь, Павлюк.

А командир, обнимая его еще раз, ответил:

— На вечные времена, товарищи!

Не долго стояли машины с воинами Красной Армии на месте. Скоро они пошли дальше, к Сад-Горе и к Черновицам. Но пока стояли они у Задубривки, Павлюк успел рассказать солдатам и командирам Красной Армии, как задубривская подпольная организация готовила знамя для встречи.

— Дорогой товарищ Павлюк! — обратился к Миколе командир. — Знамя, вышитое женщинами в подполье, — это музейная реликвия. Это знак любви людей Западной Буковины к советскому народу, к своей истинной родине. Ваше знамя нужно сохранить!

— Что ж, — ответил Павлюк, — Россия и Украина — одного корня калина. Сохраним!

Командир поблагодарил вышивальщиц за отвагу и мужество, за то, что они готовили знамя под угрозой тюрьмы и смерти.

— Такое не забывают! — сказал он, пожимая руку Параски.

— Как мы ждали вас! — сказала Параска и смахнула с глаз слезы.

— Не плачь, сестра! Не плачь! Сегодня у нас с тобой радость!

От ласковых слов затрепетало в груди Параскино сердце. Взмахом руки она сняла с шеи монисто — незамысловатое ожерелье из цветных камешков — и протянула командиру.

— На память! — крикнула она в волнении.

«…Вот сейчас над Буковиной ночь, тьма кромешная, — думала Параска. — А наше знамя там, в родной нам стороне. Оно стоит в музее, и люди с любовью глядят на него.

Пройдет лихая година. Как дым, как гнилой болотный туман, рассеются вороги, и буковинцы заживут с советским народом одной счастливой жизнью…».

Думала так Параска, и ей становилось легче. Не страшили ее ни угрозы жандармов, ни побои, ни пытки.

Далеко-далеко на востоке она видела свое знамя.

Знамя подполья.