По дорогам Вечности (СИ)

Помню такой случай. Я, маленький и глупый скучающий ребёнок, пробрался в кабинет отчима, когда тот куда-то уезжал. В кабинет отчима мне заходить было нельзя, и тот постоянно оставался недосягаемой, манящей территорией. Ведь пропадает же в нём отчим почти целыми днями, может у него там фабрика игрушек? Детское воображение часто со мной шутило, как и в тот момент, желая пробраться на эту загадочную фабрику и унести оттуда много разноцветных самолётиков, я осторожно подошёл к двери. Ах, да, меня отчим не пугал теми байками, что из-за дверей кабинета может выскочить леший и утащить в неведомые края на съедение столь же неведомым тварям. В тот момент меня вообще ничего не страшило, хотя должно было. Когда я открыл дверь и проник-таки в кабинет, разочарованию не было предела. Более скучного помещения за свои шесть лет жизни Саймон Рейли, то есть я, еще в своей жизни не видел. Стены были серого, как спина подопытной мыши, цвета, и на них чёрно-белые картины, рисованные тушью, изображали непонятных мне тварей, существа эти были злые, и, наверное, покусали, если б были настоящими. Занавесок на окне не наблюдалось, лишь решётка против воров с наружной стороны. Осторожно пробираясь по безжизненному сизому ковру, я подошел к чёрному столу, из столетнего дуба, хотя мне тогда казалось, что дубы столько не живут. Я залез в кожаное кресло отчима и принялся изучать, что лежало на столе. Скучающая серая карандашница и её тусклое содержимое не привлекли моего внимания. Руки сами потянулись к чёрной папке, там должны были быть хоть какие-нибудь картинки. Я открыл папку, но внутри лежали листы: белые с печатными буковками, схемами и графиками, даже не цветными. Смиряясь с тем, что зря сюда забрался, я увидел маркер, как ни странно чёрный. Может рожицу в этой папке нарисовать, чтоб отчим не скучал, подумал тогда я, открыл маркер с характерным щелчком и принялся за дело. Рожиц на этих листах нарисовал много. И все они, как одна, улыбались, наверное, ждали похвалы.

Но похвалы я тогда не дождался. Отчим застал меня на месте преступления, и лицо его побагровело от ярости, став единственным цветным пятном в этом кабинете. Рыкнув что-то нецензурное, он кинулся меня ловить. Спрыгнув с кресла, я выбежал в коридор, очень испугавшись его такой реакции. Разорвет ведь на части, если поймает! Отчим гонялся за мной по всему дому, словно взбесившийся бультерьер, я выдохся, устал, но за жизнь бороться не прекращал. Но, в кухне ожидал подвох в виде дверного порога, об который я споткнулся и упал, разбив нос о кафель. Веригус, торжествуя, навис надо мной, оскалившись, как удав над кроликом, загнанным в угол террариума. Я закричал, так как ничего другого не оставалось. Он отвесил мне тяжелый подзатыльник, схватил за шиворот, встряхнул и потащил, не взирая на вопли со слезами, к огромному антикварному шкафу, стоящему в одной из многочисленных гостиных. Его особняк был настолько большой, что не совру, если скажу, что комнат там не меньше пятидесяти. Перед шкафом он еще раз меня встряхнул так, что я почувствовал тошноту, а голова сильно потяжелела. Я пытался вырваться и ревел, казалось, будто такое "доминирование" над маленьким ребенком доставляло ему моральное удовлетворение. Веригус шикнул: "Радуйся, что я не швырнул тебя в камин!", шлепнул по щеке, оставив красный след, и бросил меня в темноту шкафа. Там я ударился затылком о заднюю стенку и остался заперт, наедине с головной болью, жжением щеки и тошнотой. В шкафу висели старые шубы, наверное, предыдущих жён Веригуса, одна из шуб касалась моей головы. Поколотившись в дверки, так и не получив свободы и тяжело дыша, я опустился на дно шкафа и разревелся пуще прежнего. Несправедливо бить и запихивать в шкаф, я же не делал ничего плохого. Подумаешь, нарисовал какую-то рожицу!.. Затем я услышал ругань, отчим орал на маму. А через миг - громкий удар и крик боли. Веригус её избивал. Я закричал в ужасе так громко, насколько мог, страх парализовал всё мое детское естество, хотелось испариться, исчезнуть, перенестись вместе с мамой в другое место - безопасное, где он до нас не доберется и не станет никого бить. Это был настоящий кошмар...

После того случая, моя мать с Веригусом развелась, хоть тот и сопротивлялся, а я перестал разговаривать, по ночам видел кошмары с участием Веригуса, который пытался меня придушить. Мы уехали обратно в Лесвинт. Там мама водила меня ко всяким детским психологам, чтобы вернуть сыну дар речи, но они не сильно продвигались в своих начинаниях помочь. Наверное, большинство из них были шарлатанами, а те, кто к этой категории не относился, не знали, как справиться с моим стрессом. Отчаявшись, мама обратилась к знакомой своей сестры, которая, потратив два долгих и кропотливых года, все же заставила меня заговорить снова.

Эти события остались далеко позади, а мне уже исполнилось десять...