По дорогам Вечности (СИ)

- У нее сломан позвоночник, руки и ноги, - она выдохнула и продолжила, - еще врачи говорят, что у Карсилины тяжелая черепно-мозговая травма, вследствие чего произошло обширное кровоизлияние в мозг. У нее нет шансов...

Мария Радужникова сказала это и, наконец, расплакалась.

- Все будет хорошо, - Саймон Рейли попытался ее успокоить, хоть и ощущал себя не лучше. Болезненный ком в горле стал еще больше.

- Она поправится, - вставил Димка.

- Нет, не будет! - нервно выкрикнула женщина. - Доктора пытались заставить меня подписать разрешение на эвтаназию...

- Ч-что? - у Саймона даже дар речи чуть не пропал, а часы упали со стены и разбились. Карси и эвтаназия? Это вообще сочетается?

- Они говорят... Говорят, - тетя Маша была обескуражена. - Её мозг вследствие обширного кровоизлияния мертв. Она никогда не придет в себя. С этим ничего не сделать. Она -- овощ.

Саймон стоял, как громом пораженный. А ведь еще вчера Карси была вполне здорова, ее мозг функционировал. Он не мог поверить, что такое случилось с девушкой. Может, это какая-то злая шутка? Он ведь ей так и не признался в своих чувствах, и, судя по всему, уже поздно.

- Врачи говорят, что эвтаназия -- лучшее решение в данной ситуации, - сказав это, тетя Маша прижала Димку к себе, роняя слёзы ему на жилетку.

Саймон отошел от них, присел на лавку и спрятал лицо в ладонях. Отчаяние подступало, взяв меня плотным кольцом, и хотелось дать волю слезам.

Ему нужно увидеть Карси! Плевать, что к ней не пускают.

Но, как туда попасть? Можно украсть белый халат и притвориться интерном, или же воспользоваться старым чародейским способом. Второй вариант звучал надежнее. Только надо, чтоб на Саймона никто не смотрел, а в холле полно народу. Зайти в уборную, наложить на себя невидимость и идти в сторону реанимации, стараясь ни на кого не натыкаться. Хороший план!

Пока Димка успокаивал Марию Радужникову, Саймон проник в уборную, закрылся в кабинке и применил чары невидимости. Осторожно открыл дверцу, выждав пока снаружи никого не будет, и прошел в холл. Из холла он вышел в коридор первого этажа и последовал за указателем к реанимации. Когда юноша под чарами невидимости пришел к тяжелым дверям реанимационного отделения, двери оказались заперты. Пошаманив с замком, он магией заставил его открыться и осторожно нырнул в коридор. Пройдя дальше, заглядывая в дверные окошки, он искал взглядом Карсилину. Пару раз чуть не натолкнулся на медсестер, но вовремя отпрыгнул, так что столкновения не произошло. Наконец ему улыбнулась удача, он увидел через дверное окошко Карсилину, всю в проводах и трубках. Осторожно он проник в палату, где лежало еще три человека -- и все без сознания. Подошел к Карсилине, сняв с себя невидимость, и взял ее за руку. Тёплая.

Он медленно опустился перед ней на колени. Карси была вся бледная, а ее губы были почти синие. Увидев ее такую жалкую и беззащитную, он впал в ступор. Мысль о том, что ее мозг мертв, и она больше ничего не осознает, убивало, резало острым кинжалом прямо в сердце. Это больно. Очень больно! Саймон почувствовал, как у него на глазах выступили слёзы, и он стер их правой рукой. Вздохнув, юноша начал тихим дрожащим голосом:

- Карси, прости, я не смог тебя уберечь.

Затем он замолчал, и тихонько погладил Карсилину по голове. Все, что он сейчас скажет, она все равно не услышит.

- Ты -- самый дорогой для меня человек. Не смей умирать...

Он провел рукой по ее рыжим волосам, болезненный ком в горле никуда не исчезал. Может, это вообще была плохая идея -- приходить сюда? Теперь Саймону хотелось плакать, от ощущения собственной беспомощности, а гнев, который в нем пылал, ушел.

Он ничем не мог помочь Карсилине. А она так и останется овощем, если от нее не отключат приборы, поддерживающие остатки жизни. Саймон знал, Карси бы никогда не одобрила подобного существования. Если бы у нее спросили, она бы предпочла эвтаназию.

Саймон положил ей руку на лоб и прошептал:

- Пожалуйста, борись. Пожалуйста, Карси...

И в этот момент из его ладони вырвалось фиолетовое свечение, которое окутало Карсилину. Юноша не осознавал, что творит, но шестое чувство подсказывало, что это -- лучшее, что можно придумать. Ведь хуже все равно уже не будет.

Это странное свечение отнимало у Саймона все силы, в глазах плясали мошки, а голова начала гудеть и кружиться.

- Ты должна жить, - последнее, что прошептал он, перед тем, как потерять сознание, плюхнувшись на холодную белую плитку...

***

Саймон пришел в себя в больничной палате. Солнце слепило его из окна, а в вену правой руки была воткнута капельница. Повернув голову, он увидел бородатого деда, читающего газету на соседней кровати, которая стояла от него через тумбочку.

- Ну что, внучек, очнулся? - спросил тот, улыбаясь.

Саймон попытался приподнять голову, но его начало мутить и кружить, и юноша вынужден был принять старое положение.

- Долго же ты лежал, - сказал старик, с громким шелестом переворачивая страницу.

- Сколько? - непонимающе спросил Саймон.

- Четвертый день пошел.