По дороге к концу

В поезде по дороге домой я ищу забвения в пиве,
но то, что должно, неминуемо:
уже на второй остановке он входит, нежный матрос,
с упрямыми ягодицами,
скромный, но грубый. С ушками. Темно-русый.
Когда я стану богат, он будет ходить со мной в город и пить, что хочет:
«это моя кровь».
И любую красивую проститутку, какую он захочет, я оплачу:
«это мое тело».
Я бы с большим удовольствием поприсутствовал, милый,
но если ты стесняешься:
не надо, я не буду на тебя смотреть,
спрячь наготу в свитер и брюки, возвышенный рыцарь,
обожаемый Зверь, милый мой Братик.

КОНЕЦ ДНЯ

Наконец-то я ни во что не верю
и во всем сомневаюсь, даже в Тебе.
Но временами, когда мне кажется, что Он действительно
есть на свете,
то я думаю, что Он есть Любовь, и что Он одинок,
и что Он ищет меня с таким же отчаянием,
как я Тебя.

БЛАГОДАРСТВЕННЫЙ ПСАЛОМ АГНЦУ БОЖЬЕМУ

Держа фотографию в свободной руке,
стреляю Семенем в сторону вечности, где Стю Сатклиффа,[264]

в столь юном возрасте отмеченногоБлагодатью,
Господь ебет попеременно
от похоти к безумию.
Хотя недолет: Тебе — твой световой год,
мне — мой сантиметр.
В восемнадцать — запросто пульнешь метра на два, а то и
больше,
но с каждым годом расстояние уменьшается.

Ты видишь меня, но не смеешься надо мной.

Поелику Ты есть Любовь, Ты снова все устроил как надо,
и на этот раз признался честно, что не моя вина.
Мой Сын, мой Агнец, я так сильно люблю Тебя.

ЛИЦОМ К РОЖДЕСТВУ

Осенний туман. Бесполезная похоть полдней.
Выпоротый парикмахер. Коленопреклоненный пианист.
Здесь ободряющее слово, там прибаутка,
вот так и дальше, у жизни свои законы.
А потом, между двумя вторжениями полиции, поэт или
писатель, или оба сразу, или ни тот, ни другой, С.В.,
 просит увековечить его в слове.

Я хочу написать стихотворение, посвященное дню

рождения Бога:
Отчаянно напиваясь под резким кухонным светом,
я вижу тебя снаружи, Победоносный,
Сын, что Смерть есть, Утешение, Забытье.

МОГИЛА В СИНЕМ ДОМЕ

Соеедке Х. из Г.

Он убежал, но не избег,
в него попали, он умер, восемнадцати лет от роду.
Воинственная надпись на могиле напоминает о многом,
но его коричневый эмалированный портрет
представляет удрученное и тихое лицо.
Совсем еще ребенок. Прощай, милый мальчик.

Ты, Король, и все такое, может, и не все,

да, да, я к тебе обращаюсь,
Ты знаешь, отчего все так, не я.
Это Царство Твое Божие, помнишь, из него хоть
когда-нибудь что-то приличное получится?

ПРИЗНАНИЕ

Теперь я знаю, кто ты есть,
Мальчик одинокий, которого я видел в Водсенде, а потом
в тот же день повстречал в кафе в Хеге.
Я слышу голос Матери.
О, Смерть, которая есть правда: ближе к Тебе.

ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ХОРОШО КОНЧАЕТСЯ