По дороге к концу

Так мы приближаемся, хоть и окружными путями, к предмету обсуждения моего двухколесного средства передвижения: вчера пополудни я выехал на своем мопеде марки ХМВ (который разгоняется до 55 км/ч, а при повышенной влажности и до 60 км/ч) в поместье Госпожи Офи, расположенное в Гойском районе Л., чтобы поприсутствовать на вечеринке по поводу дня рождения ее 11-летнего сына Г. и, сохраняя верность традиции, для обслуживания проекционного аппарата во время киносеанса для юных зрителей. Выбор подарка на день рождения 11-летнего оказался нелегким, я купил ему «Катьянгс» Схейла, за неимением «Артапапас»[105] того же автора, книгу, которой у моего книготорговца не было в запасе, но он еще помнил ее. («Нет, давно не переиздавали. Наверное, потому что она такая грустная, особенно тот рисунок на последней странице, с камнем на могилке». Я стоял, как громом пораженный, все это было лет тридцать назад, но воспоминания свежи: как беспомощно и безнадежно я был влюблен в нарисованных там мальчиков, уже тогда.)

В имении Офи, как всегда величественном и разрушенном и еще больше, чем обычно, похожем на поместье из комиксов Чэса Аддамса,[106] было в этот раз не так холодно: какой-то благодетель подарил ей исполинский камин, который заправляют углем каждые тридцать часов; его установили внизу, в восхитительном холле, и с его помощью на лестницах и в вестибюлях поддерживается температура воздуха выше нуля. Из-за кошмарного холода кухня на первом этаже является единственным подходящим местом для приема гостей, туда все и набиваются. Не видно ни одного из бесчисленных котов, и это служит мне скромным утешением, потому что они имеют обыкновение, несмотря на кормление из пипетки, подыхать в коробке или корзине; по непонятной причине, на празднике все как-то душно и условно, по крайней мере, для меня, из-за чего мои провалы в памяти (что касается имен) принимают пугающие размеры. Я бормочу несуразицу вместо приветствий. (Довольно длительное время я был уверен, что мои провалы в памяти в связи с идентификацией человека касались только женского пола, и в этом случае все еще не так страшно: говоря что-то вроде «Лапочка, как дела?» или «Звереныш, милый, как поживаешь-то?», можно долго протянуть. Что оказалось иллюзией.) Виолончелиста или басиста, который как-то проживал внизу в этих продуваемых обломках развалин, я встречал здесь уже добрую дюжину раз в течение всех этих лет, более того, всегда держал его за эдакого теленка,[107] но ни имени его, ни фамилии не могу вспомнить, так же не помню, как зовут его пикантную жену; одна из подруг Офи, которая внешне мне кажется знакомой, и чей мальчишечка или девчоночка (вот тоже кошмар: когда возникает необходимость определить род дитяти человеческого, я чувствую себя профаном, все равно, что различать половую принадлежность только вылупившихся цыплят) лежит на расстеленном на полу одеяльце и то орет, то вкушает пищу из бутылочки, то отрыгивает, все по очереди, — она тоже остается безымянной.