По дороге пряностей

— Он опасен отец, — Бертуччи покачал головой, — за маской улыбчивого ребёнка скрывается жестокий и расчётливый убийца, который не моргнув глазом перешагнёт через любого, кто станет на его пути. Ты бы видел генуэзских матросов, которые молили и заклинали его всеми святыми, спасти их, но он был непреклонен, бросая их умирать в море.

Сеньор Пабло переглянулся со своими братьями и кузенами.

— Может я чего-то не понимаю Бертуччи, — озадаченно произнёс он, — но когда это стало плохим качеством для купца или полководца? Наоборот, это только доказывает, что Энрико Дандоло правильно воспитал сына. Да, от его братьев пока мало толку, но зато самый младший, успешно делает работу по усилению рода сразу за всех разом.

— Я всё же, не хотел, чтобы мы слишком сближались с ним и его родом, — упёрся Бертуччи, отстаивая свою точку зрения, — за ним остаются только хаос и разрушения, а я не хочу, чтобы наш род имел к этому отношение. И тем более, категорически против отдавать ему в жёны Елену.

— Зачем же тогда ты, согласился быть его капитаном?

— Из-за корабля, — честно признался тот, не став конечно упоминать о договоре с Франческо Бадоэр, — это настоящее чудо, а не судно, и я не могу устоять от того, чтобы не быть на его борту.

— Та дорога, что ты выбрал племянник, не приведёт тебя ни к чему хорошему, — один из дядей, огорчённо покачал головой, — дела с домом Бадоэр конечно твоё личное дело, но если вы замыслите что-то против этого юноши, и он об этом узнает…

Он сделал паузу.

— Ты сам знаешь, чем это может закончиться. Смерть Маркварда фон Аннвайлера была достаточно красочной, чтобы закрыть на это глаза. Мы не можем рисковать нашим родом. Энрико полностью поддерживает сына, он сам имеет какие-то дела со Святым престолом, если кардиналы ездят к нему на переговоры, и я лично не готов поставить существование нашего рода на кон из-за твоей мягкотелости.

— Чего вы хотите? — нахмурился Бертуччи.

— Чтобы сын Дандоло не повернулся против тебя и рода, — ответил глава дома Контарини, — только и всего. Как ты это сделаешь, нас не сильно интересует, ты будущий глава и должен сам выбирать методы.

— Хорошо отец, я подумаю над вашими словами, — он склонил голову.

— Надеюсь сын, — тот пошевелил рукой и все стали подниматься и расходиться.

***

Перед сном Бертуччи постучал в дверь комнаты сестры, и услышав разрешение, вошёл. Елена сидела на коленях перед распятьем и молилась, а слёзы так и лились по её щекам.

— Перестать родная, — он опустился рядом и обнял её, — я не отдам тебя ему.

— Обещаешь? Брат? — Елена перевела сияющие глаза на молодого мужчину.

— Да, клянусь всем святым, что у меня есть, — он склонился и солоноватые, мягкие губы сестры встретились с его губами. С трудом, задыхаясь от переполнявших их чувств, оба отпрянули друг от друга.

— Не здесь, Елена, — взволнованно прошептал он, посмотрев в сторону приоткрытой двери.

Девушка закивала головой и отстранилась, оставив только руку в его ладони, касаясь грубой, мозолистой кожи.

— Мне пора, жена будет волноваться, — он поднялся на ноги, разрывая рукопожатие, — спокойной ночи Елена.

— Я помолюсь за тебя, Бертуччи, — она посмотрела на него влюблённым взглядом, провожая взглядом до двери.

Глава 9

— Витале! — грозный голос отца настиг меня на пороге.

— Меня нет! — я бросился удирать, пока он меня не догнал. Нужно было торопиться в Арсенал, поскольку и так проспал из-за вчерашних посиделок с семьёй Контарини.

К сожалению, это не сработало. Возле выхода на пристань, меня ждала мама, грозно хмуря брови и скрестив руки.

— Попался!

Стража, старательно делая вид, что её тут нет, как впрочем и слуг, мгновенно испарилась от входа.

— Ну что опять, — остановился я, тормозя сапогами по каменной плитке тропинки.

— Это что такое? — Энрико наконец добрался до нас, тяжело дыша и потрясая письмом, — мне кажется мы вполне ясно запретили тебе одному идти к Контарини!

— Бертуччи пригласил, и было невежливо отказываться, — вздохнул я, — не переживай, всё прошло отлично, они приняли подарки, мы поужинали и мирно разошлись. Никто не пострадал.

— Да, вот только Пабло Контарини, с утра, прислал нам с Контессой приглашение, через неделю отпраздновать вместе с ними день рождения его жены! В его доме! — он по-прежнему тряс бумагой.

— Чего в этом плохого-то? — удивился я, не понимая его реакции на простое приглашение в гости.

— Давай-ка я лучше объясню, — мама подошла ко мне ближе, — видишь ли дорогой, за много десятилетий и даже столетий, в городе установилась определённая структура взаимоотношений между великими домами. Организовались союзы. Одни дома дружат против других, следующие враждуют против ещё одних.

— И?

— Хорошо, давай ещё проще, — кивнула она головой, — представь, что перед тобой гигантский клубок ядовитых змей, и ты наклоняешься, поднимаешь камень и со всей силы его туда бросаешь. Дошло? Вот примерно такой же эффект вызовет среди великих домов, это приглашение от дома Контарини, с которым мы пару десятков лет, вроде как враждуем.

— Я всех помирил. Я молодец? — обрадовался я.