По дороге в легенду

То, что на этом играют, дергая за струны, коих насчитывается целых семь, я уже понял. Похоже, наше, д’эссайновское, изобретение. Разве что играющие пользуются только пятью пальцами... И ладно. За десяток секунд я даже смог понять примерное звучание. Ну... надеюсь, что вытяну. Уж не знаю, как они тут играли, по многу струн за раз захватывая, я так точно не смогу. Но хоть перебором – может, и получится... Благо все вспоминается одна песня. Старая, как и я. Хотя, казалось бы, что значит вспомнить понравившийся текст двухнедельной давности?

– Баллада о ноже и мече.

Тишина. Блеск огня и с полтора десятка заинтересованных пар глаз. Начинаю.

Нож и меч. Вечный спор – кто острей,
Кто честней, кто полезней, кто прав.
Нож и меч. Два пути меж камней,
Что лежат на могилах... устав.
Хочешь мстить или битвою жить?
Грабить в городе или в лесах?
Хочешь песню победы трубить,
Или быть al’yen’de[20]

во дворах?Вот. Любовь – или вечный Закон.
Страсть – и холод оттаявших крыш.
И с одной стороны – на балкон.
И с другой стороны – на карниз.

К нам присоединилась еще пара слушателей, а я начал играть увереннее – похоже, все-таки получается! У самой границы светового круга, там, где тени от костров смешивались в нечто причудливое и необъяснимое, возникла хрупкая фигурка в светлом деревенском платье. Иссиня-черные, почти достигающие талии волосы колыхались под легкими порывами ветра. Совсем как трава на том поле, о котором напоминало колючее кольцо на указательном пальце. Кажется, Лесс едва заметно улыбалась. Согласен, если посмотреть со стороны, то поющий д’эссайн – это из области очевидного-невероятного.

Нож и меч... Но победа – одна.
И она, как всегда, далеко.
Нож и меч – небольшая цена,
Чтоб не быть. Чтоб забыть. Нелегко...
Не найти... всех забытых имен.
Не стереть... капли крови с клинка.
Не уйти... от толпы на поклон,
Даже если походка легка.
Просто надо не быть. Надо жить!
Надо рвать пелену облаков,
Чтобы солнца достичь и испить
Каплю света с прозрачных холмов.

Кто-то тихо перешептывался, споря о том, кто мог бы быть автором этой баллады. Эх, знал бы,– рассказал, но... Давно все это было. И уж точно – неправда.

Нож и меч? Мне давно не смешно,
И я плачу. И, может, напьюсь...
Нож и меч. Коль уже все равно,
Вместо радости царствует грусть.
Спор их вечен и неразрешим.
Ночи, дня неподсудны дела.
Но пред правдою не погрешим,
Ведь всегда побеждает стрела.

Пауза. Чтобы перевести срывающееся дыхание и дать себе и слушателям чуть-чуть успокоиться... И закончить.

Честь, обман? Глупо верить лжецам,
Как и верить безумству толпы.
Меру доблести – меряешь сам.
И прошу только: не подведи...

Пауза. Ровно такая, чтобы можно было подумать, что уже все... И ведь действительно так. Осталось сказать-пропеть еще три слова...

Нож. Иль меч.

Ударить в последний раз по струнам – и зажать их, обрывая все звуки. Все. Тишина. Молчание... Тихий гул голосов – но это, конечно, фоном. И гул сердцебиения – кузнечным молотом. Все. Передаю инструмент следующему.

Глава 13

Алессьер

Все неприятности случаются в неподходящее время.

Третий закон подлости

Поющий д’эссайн – это и в самом деле что-то невероятное. И дело даже не в том, что я подозревала Джера в полном отсутствии как музыкального слуха, так и голоса,– просто мне как-то в голову не приходило, что он может интересоваться искусством.

«По-твоему, создание артефактов – это не искусство?»

Искусство. Возможно, одно из самых сложных. Но я всегда считала, что двум богам служить нельзя. Быть воином-артефактором и при этом увлекаться пением... это, по меньшей мере, странно.

«Насколько я знаю, ты не только квэлями машешь. Танцуешь ты тоже замечательно – при желании могла бы с легкостью зарабатывать этим на жизнь».

Ты вспомни, кто я. Танец и сражение, по сути, весьма близки. Пою я отвратительно.

«Это уж смотря с кем сравнивать».