По дороге в синий лес

Никита Дмитриев пил кофе в баре хостела, когда там появился Ребров.

– Она придет минут через десять, подойдет к ресепшену и заберет письмо. И спокойно уйдет. А мы двинемся примерно через полчаса. Вот такой план, – со вздохом сказал Валерий.

– Если бы не ваше вмешательство… – сжав кулаки, произнес Никита.

– Это все понятно. Но как твои люди упустили ее?

– Не знаю. Я потом уже и сам несколько раз просматривал видео с камер наблюдения, кто заходил, кто выходил, и я ее не увидел! Рано утром, прикинь, оттуда, как тараканы, начали расползаться парни, все одетые как один, в джинсах, куртках с капюшонами, да еще в масках, на работу, думаю… Получается, что она переоделась, что ли… Еще эти маски! Лица не увидеть! Не знаю. Или, что тоже я не исключаю и за что мне будет потом очень стыдно, мои ребята просто заснули в машине. Пригрелись, и все тут.

Ребров заказал кофе. Женю должен был привезти Бронников. Он тоже сегодня утром проснулся рано и сразу же был посвящен в ход событий. Ужасно расстроился, узнав, что Суркова исчезла из хостела. Согласился с тем, что Жене надо как можно быстрее забрать письмо.

– Я просто уверен, что там она сообщила вам, Женечка, что-то важное. Иначе, если бы это было не так, просто потрепалась бы с вами по телефону или договорилась о встрече. Но письмо – это документ, уж можете мне поверить! Знаете, чего я боюсь больше всего?

– Знаю, – ответила ему с каменным лицом Женя, – что она раскусила меня, поняла, что я из полиции, что… Что мы все дураки, вот так.

– Ну да… – Борис задумчиво потер подбородок. – Но вы должны знать, Женечка, что мы с Валерой вам очень благодарны за помощь…

– …И что мне срочно надо отправляться в Москву за письмом. Хорошо, я согласна. Вдруг это полное благодарности письмо, в котором она сообщает мне адрес, где будет прятаться от матери? Да мало ли что может быть в письме!

– Да сейчас никто не пишет писем, – вставил реплику Ребров. – Она могла бы все написать в сообщении.

– Тоже правильно, – согласилась с ним Женя.

Конечно, она не актриса, в душе встревожена, да и вообще устала от всего этого, ей бы оставаться в доме и заниматься мирными делами, а не мотаться в Москву для сомнительных встреч с потенциальной убийцей, однако какой сияющей, расслабленной она вошла в холл хостела. Улыбка, порывистость движений, умиротворение на лице. Она подошла к парню на ресепшене, что-то сказала ему, после чего показала паспорт, и вот он протягивает ей письмо. Конверта нет, где бы ему взяться, вместо конверта сложенный затейливо листок, в котором еще один. Женя делает вид, что ей не терпится поскорее прочесть его. Она отходит в уголок, садится в кресло и начинает читать. На лице замирает улыбка. Что в нем?

И вдруг парень окликает ее, Женя возвращается, и он дает ей… телефон! Вот как. Значит, Суркова сбросила телефон, чтобы ее не могли найти.

Вот Женя снова возвращается в кресло. Читает, потом встает и направляется к выходу. Сейчас важно не помчаться следом за ней. Выдержать паузу.

– Такая симпатичная, – услышал Валерий и очнулся. Повернулся к Никите.

– Говорю, симпатичная эта ваша Женя. Она вообще кто?

– Родственница Бориса Михайловича, – зачем-то солгал он. Он и не помнил, говорил ли он прежде Никите о том, кем приходится Женя Бронникову.

– Да нет, я не про это. Кто она по профессии? Наверное, художница или музыкант? У нее такая пестрая одежда, эта малиновая юбка почти до пола, ботинки желтые, зеленый берет… Класс! Мне нравится, когда девушки одеваются ярко и оригинально.

– Черный берет ей подошел бы куда больше, – зачем-то сказал Валерий. – А так… Она больше похожа на попугая. Ну что, пошли?

В квартале от хостела в машине Бронникова они все и встретились: Борис, Женя, Дмитриев и Ребров. Женя сидела рядом с Борисом. Она молча протянула Реброву письмо. Корявым почерком там было написано (синие каракули просто издевались, срываясь с горизонтальных невидимых линий):