По дороге жизни. Сборник рассказов

Вышли на дорогу, радости особой не было, так как понимали, что дальше будет проверка, и как она закончится, можно только гадать. Танкисты оказались нормальными ребятами, и мы на броне заехали в то самое село, откуда вышли. Дальше – СМЕРШ. Повезло: все наши показания подтвердили хозяева-поляки, у которых мы останавливались. Затем СМЕРШевцы работали с каждым по отдельности. Своего товарища я больше не встречал. А вот во время медосмотра произошёл интересный случай. Меня попросили раздеться догола в присутствии врача и двух СМЕРШевцев. Несколько минут стояла гробовая тишина и сквозило удивление во взглядах. При первом побеге собаки поработали серьезно. Врачи и проверяющие увидели оторванные куски с ягодиц, поясницы, боков и сплошные шрамы. После осмотра всё шло быстро. СМЕРШевцы отписались. Спросили меня: «Ну что, повоюешь?» Я ответил согласием, и отправили меня на два месяца в штрафбат. По-другому и не могло быть, и это лучший вариант.

Примерно в марте сорок пятого контузило меня уже на территории Германии. Попал в госпиталь, потом перевезли в Польшу. Там и встретил День Победы. В середине мая выписали из госпиталя, дали группу инвалидности, звание сержанта и награды вернули. Обмундирование получил старое, а вместо сапог – армейские ботинки и обмотки. Поехал домой с наградами в кармане – на такую форму надевать их не стал. Поезд прибыл на Белорусский вокзал часов в восемь вечера. Весна, светло. Домой в таком виде идти не решился. Дождался ночи и двинулся в Сокольники, а когда подошёл к дому, перед тем как постучаться, надел свои награды».

Закончив своё повествование, Николай вздохнул и добавил: «Да всё нормально! Жив, не посадили, а могли бы, как многих после штрафбата. Сын авиационный институт заканчивает, мастер спорта по плаванию». Свою историю он передавал с грустью, а вот о сыне говорил с гордостью.

Я внимательно слушал Николая, ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Мы сидели молча. После смены, когда мы пошли мыться в душ, я увидел, то, что с Николаем сделали фашистские овчарки. Вспоминаю слова героя советского фильма, которого сыграл великий актёр Кирилл Лавров: «Когда молодёжи рассказываешь о войне, в лучшем случае внимательно слушают, но, когда в бане видят шрамы, глаза у них становятся другими».

Дед Халид

С дедом Халидом я познакомился, живя в Одессе. Мой отец – коренной одессит – дружил с его сыновьями. С отцом я часто бывал у них в гостях. Родители Халида приехали, а точнее приплыли в Одессу из Персии. Обосновались они в пригороде, на Большом фонтане. Занимались в основном торговлей. Халид окончил всего два класса в школе при мечети. С восьми лет вкалывал не по-детски. Ходил в море с рыбаками, помогал на рынке, работал грузчиком. В начале ХХ века, разгружая баржи с углём в Астрахани, познакомился с Иосифом Сталиным, в то время Джугашвили. Как складывались у них взаимоотношения, никто не знает, кроме них самих. Помогал Халид революционерам или не помогал, я не в курсе.

Во время гитлеровской оккупации Халид и его жена не уехали из Одессы. У них было три сына. Старший отправился на фронт и воевал достойно: на танке доехал до Праги, где геройски встретил победу. Младший ушёл с подпольщиками в катакомбы и партизанил до освобождения Одессы (10 апреля – день освобождения города от фашистских захватчиков). А после служил на Черноморском флоте. Он с детства мечтал об этом, и его чаяния сбылись, жаль, в боевых действиях в качестве военного моряка поучаствовать не удалось. Закончил службу в звании капитана второго ранга. Дед Халид ими очень гордился. Но был у него ещё средний сын Пётр (его имя я запомнил), так тот оказался во время войны в полицаях. Каким образом он туда попал, никто не знает. Тогда на службу к фашистам одни шли добровольно, другие – под страхом, а некоторые попадали туда по заданию подполья. К какой категории относился Пётр, мне неизвестно. После освобождения города над предателями Родины прошёл судебный процесс. Многих расстреляли, некоторым дали серьёзные сроки заключения – от 15 до 25 лет. Пётр получил меньше всех – десять лет.

В Москву я приехал, когда надо было идти в школу. Это было в 1952 году, а в конце ноября в гости к нам приехал дед Халид. В то время мы жили в бараке без удобств, но гостя приняли достойно. Он намеревался хлопотать об освобождении Петра. В те годы занимался освобождением и рассмотрением дел осуждённых Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Михайлович Шверник. Его приёмная находилась в начале Арбата. Мы: я, мама и дед Халид – туда два раза ездили. Шверник лично принял его, попросил персонал помочь ему собрать необходимые документы. Через полгода Петра освободили.

Поездка в Тбилиси