По дорожкам битого стекла (СИ)

А из вечернего тумана поднимался чёрный силуэт, он шёл сквозь густую траву и импровизированное кладбище. Макс не знал, кто перед ним — живой или мёртвец.

Макс услышал знакомые шаги, знакомый голос, но всё так же не могу понять, кто находится перед ним. Слишком большой был разрыв в пространстве и ощущениях во время их последней встречи.

— Дани? — спросил Макс, ловя отблески в знакомых светло-карий глазах. — Откуда ты?

— Я всё же нашёл тебя.

— Зачем? Это царство не для живых. Герман тут, лишь потому что он доходяга.

— Я знал, что нужен здесь. Иногда в некоторые вещи лучше влезть без спроса во избежание беды.

— Проходи, — сказал Макс.

И на его мрачные владения опустилась долгожданная тишина. Он был рад видеть Дани, но оставался слишком слаб на эмоции. Спустя минут десять появился Герман и молча сел рядом.

— Мне кажется, я написал всё, что мог, — сказал Макс. — Нам нужно отправиться в подвал втроём и закончить дело. Попрощаться с белым светом и послать альбом по почте. Это будет прощальным приветом. И больше мне ничего не станет нужно. Иногда нужно вовремя уйти.

* * *

Они приступили к записи этой же ночью. Макса не очень волновало, что на альбоме не будет живых барабанов. Честно признаться, он их никогда не любил. Зато было множество самых различных инструментов, купленных в местных антикварных лавках. Ветхое старьё, от которого веяло прахом. Именно так и должен звучать этот альбом.

Макса удивляло то, что Герман во всём с ним согласен. Ему нравились идеи песен и звучание. Он даже не критиковал оборудование домашней студии, пусть оно и не соответствовало современным стандартом и тоже являлось ветхим барахлом, именно на таком и должен писаться этот альбом.

Всё нужно сделать максимально быстро и качественно. И аудиодорожки песен сходились в одну. Извилистые линия кардиограмм на мониторе студийного компьютера несли в себе совокупность различных звуков: биение сердца, звон струн, плач флейты. И даже тамбурин звучал здесь траурно помпезно. Это не хотелось называть металлом или роком, просто музыкой, которая идёт от сердца, но только в каждом аккорде расцветала боль.

Герман писал клавишные партии, радуясь возможности поиграть на любимом инструменте. Они были для него чем-то вроде продолжением души, чем-то интимнее чем гитара. Гитарные партии расцветали всеми красками тёмной психоделики, в лучших традициях группы. Хоть где-то надо держать марку.

Альбом был закончен. Копии были отправлены на лейбл и друзьям. Максу эта музыка действительно нравилась. Что-то такое ему хотелось творить всегда. Настало время подходить к завершению.

* * *

— Мне категорически не нравится, что он здесь, — сказал Макс Герману, когда Дани не было рядом. — Он, конечно, оказался полезен в плане альбома, но может помешать нашему уходу, или увязаться за нами.

— Как ты собираешься это осуществить? — спросил Герман.

— Сам ещё не знаю, но мне кажется, что время скоро придёт.

Всю ночь они провели вдвоем в подвале, посреди пламени свечей и загадочных рисунков. Макс складывал в центр круга убитых крыс. Он знал, что это никак не связано с ритуалами, просто хотелось немного развлечься. Их кровь стекала по бетонным морщинам пола, образуя таинственные знаки. Герман скептически относился к подобным жертвоприношениям.

Все уже привыкли к воронам, пока не появился тот, чьи глаза горели бездной. Он был крупнее всех остальных птиц, сильнее и злее. Просто свечи в подвале вдруг вспыхнули в один миг синим пламенем, окатив помещение градом искр. Он появился в центре пентаграммы, важно озираясь по сторонам. Макс и Герман не боялись, потому что больше не могли испытывать страх. Их образ жизни убивает в людях всё живое. Эта птица была чем-то таким же естественным, как торчащий из стены гвоздь.

Ворон говорил что-то про отсрочку, о том, что в обмен на душу может вернуть вдохновение. Слова слышались за мерным клёкотом его голоса, словно они сами играли в мозгу неведомой зловещей песней. Он говорил о том, что можно продлить волну успеха. Увидеть славу, которая не снилась даже богам. Герман колебался несколько секунд, но ответил отказом. Никто, наверное, никто из сил Ада так и не поймёт, что этот дар являет собой скорее проклятие, чем благодать. Это то, чем уже никто из живых никогда не прельстится, чтобы окончательно не потерять себя. Макс выстрелил в него, но промахнулся. Птица смеялась клокочущим смехом. Герман протянул ему ту самую пулю, что нашёл в дупле мёртвого дерева. Макс выстрелил второй раз, пронзая вороний глаз зарядом серебра. Это стало днём, когда убили смерть. Кровь хлынула на каменный пол. Её было неожиданно много. Она залила всё пространство, просачиваясь в щели в полу. Лужа красной жидкости разлилась по всему подвалу. Везде стоял отвратительный запах смерти.

Макс с Германом даже не переглянулись, воспринимая всё случившееся, как совершенно нормальное явление. Словно каждый раз сам Дьявол заходит на огонёк. Только он всё равно потерпел бы поражение, потому что у них от рождения не было души.