По дуге большого круга

— Привет тебе, Стас…

Потом началась чертова работа. Мы подошли к «Лебедю» вплотную, подали шланги и врубили на полную мощь насосы. На пострадавшем судне пытались откачивать воду вручную, свободных людей было много. Мои механики наладили мотопомпу, и ее усилия сложились с общими попытками освободить брюхо «Лебедя» от проклятой, влекущей его на гибель воды.

Мой лихой боцман Радаман перебрался на борт раненого траулера с огромным пластырем, прихватив четырех бравых матросов из команды добытчиков. Они подвели пластырь так, чтоб он перекрыл те два, которые уже стояли на теле «Лебедя», и одновременно сместился еще ниже, к днищу. После рассказа Рябова о причинах катастрофы я подумал, что «язык» айсберга изрядно диранул и по днищу судна.

И оседание «Лебедя» в океанскую пучину прекратилось.

Постепенно стал понижаться уровень воды в затопленных помещениях траулера. Я понимал, что в одиночку мне не спасти «Лебедь». С такой дырой в борту траулер не может следовать за мной на буксире. Но сюда шли «Крымские горы». Если плавбаза возьмет вместе со мной траулер в клещи, мы сообща осушим его, а там и придумаем вместе, как заделать надежнее пробоину и потихоньку-полегоньку, если к тому же позволит погода, дотащить «Лебедь» до ближайшего порта-убежища.

Жалко его было, «Лебедя». Новенький, всего три года в экспедиции, последней модели траулер… Ну да ладно, продержаться ему помог, теперь слово за «Крымскими горами», у них возможностей побольше.

Решевского я не видел. Рябов выходил на крыло мостика, махнул мне рукой, а Стас так и не показался… Я подумал, что мог бы из чувства вежливости выйти поздороваться, но потом решил, что Решевский обиделся за мой отказ поговорить с ним по радиотелефону, но тогда и в самом деле было не до разговоров, уж это он как судоводитель должен был и сам понять.

«А впрочем, чего это я голову себе ломаю, — рассердился мысленно на себя. — Обиделся, не обиделся… Прямо пансион благородных девиц открыли в океане. Твое дело спасать этих обормотов с возможно меньшим риском для собственного судна. И забудь все то, что связывало вас когда-то и развело однажды… Смотри лучше внимательнее, чтоб «Лебедь» не повалился на тебя, когда начнет выправляться, освободившись от воды…»

Опасения мои были законными. Мы стояли не вплотную, а удерживались друг у друга на длинных швартовах. У каждого швартова я поставил по матросу с топором в руках. Они были готовы перерубить надраенные канаты по первой же команде с мостика. Связывали нас и проводники, на которых мы подали на «Лебедь» шланги. Словом, все вроде предусмотрено, но береженого Бог бережет… Океан любит осмотрительных капитанов. Странно, как эта осмотрительность отказала Рябову. Вот тебе и удачливый капитан, самый фартовый рыбак Атлантики. Так погореть с айсбергом… Да от них, чертей, добра не больше, чем от плавающей мины. Так-то вот, такие пироги, ребята.

Совсем не собирался этого делать, но вдруг, как будто бы машинально, взял в руку трубку «Корабля» и сказал:

— На «Лебеде»! Решевский у вас далеко? Прием…

«Корабль» ответил, будто только и ждал моего вопроса:

— Решевский слушает.

Зачем я позвал его? Не знаю… Позвал и позвал. Захотелось поговорить со старым товарищем, вот и все, какие нужны еще объяснения.

— Здравствуй, Стас. Ну как вы там?

— Здравствуй, Игорь. Карабкаемся. Спасибо тебе, ты подошел вовремя. Мы бы давно уже купались…

— Купаться в этих водах не стоит, Стас. Легкий насморк можно схватить.

— Это точно, — охотно принял мой тон Стас, так и ему, и мне было легче.

Мы замолчали. Ну о чем же спросить его? И Стас не спрашивает… Зря я затеял этот пустой разговор.

— Послушай, Игорь, я хочу…

Так я и не узнал, чего хочет Решевский.

«Лебедь» вдруг передернуло, словно судорога прошла по корпусу судна.

Решевский вскрикнул, и связь оборвалась. Я выскочил на левое крыло и увидел, как разорвался один из шлангов, концы его упали в воду. «Лебедь» резко накренился на тот борт, в котором была пробоина.

— Вызывайте «Лебедь»! — приказал вахтенному штурману, а сам схватил мегафон и стал кричать, надеясь на собственный голос: — На «Лебеде»! Что случилось? Отвечайте!

Наконец на правом крыле мостика возникла фигура Решевского.

— На «Рязани»! — закричал он. — Рубите концы! Отходите… Отходите! Мы тонем…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Рябов придумал это для себя в тот момент, когда отказала динамо-машина и «Лебедь» потерял возможность сопротивляться грядущей гибели. Известие о спешившей на помощь «Рязани» отодвинуло намерения капитана, появилась возможность выкарабкаться вместе с судном, но полоснуло Рябова по сердцу сделанное открытие: «Рязанью» командует Волков.

Рябов ненавидел Волкова. Это чувство возникло однажды, когда Игорь мимоходом оказал Рябову поддержку добрым советом и сделал это так естественно и просто, будто и не придав случаю никакого значения.

И вот все слилось воедино… Сейчас Рябов не видел больше иного выхода. И когда он думал, что с судном все обойдется, то мысленно скрежетал зубами: Волков своим появлением отнял у него возможность лихо, по-рябовски, подвести черту.