По естественным причинам. Врачебный роман

«Нужно собрать волю в кулак и выстоять», – говорю я, глядя в зеркало, ведь я знаю, что мозг можно запрограммировать. Мысли, чувства и любая мозговая активность способны со временем сформировать новые шаблоны. Это работает в обе стороны. Депрессия порой подкрадывается незаметно. Поначалу может показаться соблазнительным поддаться ей, однако стоит новому состоянию укорениться, как избавиться от него будет гораздо сложнее – сложнее, чем было бы отразить первый удар. Так я говорю своим пациентам.

Успокойтесь, получайте удовольствие от жизни, питайтесь разнообразно, больше двигайтесь. Я улыбаюсь сама себе так широко, что оголяются десны.

«Как ты думаешь, все будет в порядке?» – спрашиваю я Туре, но он не отвечает. Он просто осклабился своей надменной улыбкой от уха до уха, и я вспоминаю слова одного университетского профессора: «Внутри мы улыбаемся постоянно».

Аксель слишком много ходил на лыжах – это я могла заявить со всей прямотой. Но что, если никакого объяснения этому не существует, что, если не существует ни связного рассказа, ни героев, ни злодеев?

«Но вам ведь было довольно хорошо вместе, не правда ли?» – снова скрипит Туре.

Аксель способен пережить случившееся, мы способны пережить случившиеся. Многим парам удается оправиться от измены и даже укрепить свои отношения.

«А помнишь то интервью с семейным психологом, которое ты читала сегодня? На вопрос, могла бы она порекомендовать измену в качестве лекарства от охлаждения в сексуальных отношениях между супругами, она ответила: “С этой же вероятностью я могла бы порекомендовать онкологию”. А ты сидишь здесь, широко расставив ноги, и ждешь, что химиотерапия подействует».

Аксель не знает, что я поселилась здесь, в кабинете. Я не лгала ему – просто скрыла часть информации, как поступала на протяжении всего года. Поэтому он уверен, что я живу в квартире своей матери на Оскарс-гате [6], что было бы вполне логичным, поскольку мать переехала в дом престарелых и квартира свободна.

Каждый вечер я собираюсь перебраться туда. В отличие от кабинета в клинике, жить в квартире на Оскарс-гате – законно. К тому же там есть целых две спальни с удобными кроватями. Но всякий раз я остаюсь здесь. Есть что-то притягательное во всем временном, а главное – запретном. Я испытываю почти детский страх, пытаясь проскользнуть под датчиком движения, и иду на всевозможные хитрости, чтобы остаться незамеченной.

Толком выспаться ночью у меня не получается, зато, если выдается свободная минутка днем, я ложусь отдохнуть на медицинскую кушетку. Кладу ноги на опоры, которые используются во время гинекологического осмотра и, не обращая внимания на окружающий шум, засыпаю крепче, чем в любом другом месте, в любое другое время суток, так, что из уголка рта течет слюна.

Так почему бы не укладываться на кушетку и ночью? Нет, это никуда не годится, ведь если сон на кушетке с поднятыми ногами превратится в новую программу действий, которые я обязана выполнять по инструкции, мне не удастся заснуть. «Нет, я не могу так лежать здесь, – думаю я, – в коридоре ждут пациенты, которые так напирают на дверь, что она прогибается внутрь, я должна обновить журнал посещений, я должна…» На этом я обычно засыпаю.

Мне уже за пятьдесят, но я снова веду себя как ребенок, как будто подросток во мне долго прятался, а теперь проснулся и проглотил взрослую часть меня одним глотком.

3

Я не помню, как легла на кушетку, но, должно быть, я выключилась на ней, поскольку проснулась от стука в дверь.

– Секундочку! – кричу я и молнией подлетаю к раковине, умываю лицо холодной водой и смотрю на часы: прошло всего десять минут, а значит, все идет по графику, и спустя мгновение напротив меня уже сидит мужчина с хвостиком.

– Чем я могу вам помочь? – спрашиваю я и улыбаюсь. Я где-то читала, что, если мужчина и женщина ведут себя абсолютно одинаково, женщина воспринимается более враждебно, поэтому, чтобы производить такое же ровное впечатление, как мужчина, женщина вынуждена больше кивать и улыбаться. С другой стороны, женщины живут дольше. К тому же мы не лысеем. Если бы женщины лысели в тридцатилетнем возрасте, как этот сидящий передо мной мужчина, ведь, судя по всему, именно поэтому он завязал волосы в хвостик, – вот то было бы веселье.

Хвостатый не улыбается мне в ответ.

– Мне нужно направление к психологу, – говорит он и таращит на меня свои круглые глаза из-за линз очков.

– Так. Прежде чем я смогу дать вам направление, вам нужно более подробно рассказать мне, почему вы считаете, что вам необходима помощь психолога.