По голгофским русским пригоркам. Статьи о писателях

Но в том-то и суть, что старообрядцы, Аввакум, в частности, и его соузники, отстаивали как раз не народный, не национальный церковный обычай или обряд, а апостольское (выделю это) предание, каким было, например, двуперстное крестное знамение. Это подчеркивали старообрядческие апологеты разных, далеких друг от друга, времён. Эта мысль красной нитью проходит и в «Поморских ответах», и, например, у епископа Арсения (Швецова) Уральского и Оренбургского в его книге «Оправдание старообрядствующей Христовой Церкви». Преданию у него посвящена здесь отдельная глава. Церковь – не только иерархия, это ещё верный и благочестивый народ, пишет он. Отменять апостольских преданий ни народ, ни иерархия, никакой Собор не имеют права. В том и дело, что апостольское предание несёт в себе вселенскую (кафолическую) истину.

«Оправдание…» сошло с типографского станка за границей, нелегально, на пять лет позже соловьёвской статьи. Но это всё равно произведения одной (подчеркну) эпохи. «Поморские ответы» издал отдельной книгой тот же епископ Арсений в 1885-м, но при желании можно было изучить их по старинной рукописи, обратившись к сведущим людям. Аксаков обзавелся ими в свое время, потом подарил Хомякову, так толком и не прочитал. Проблема публикации старообрядческих памятников была уже обозначена, и работы первых апологетов XVII века издавал Н.И. Субботин. Соловьёв не упоминает, повторюсь, ни одного старообрядческого сочинения, ни посланий, ни челобитных, ничего… Он их и не знал. Его статья – отвлеченное умствование. Он нашёл особый историософский ракурс, но опирался на избитые и расхожие миссионерские охранительские клише (одно из них априорная виновность старообрядцев – «раскольников»), не сумел от них уйти.

Ложная методология повела в тупик и Соловьёва, и Аксакова. А это не второстепенные публицисты, тот и другой. Ошибкой было заданное идеологическое устремление обличить одних, обелить других.

Чтобы понять русское православие, трагическое разделение единого народа, церковную трагедию XVII столетия, необходим надёжный компас. Без него нельзя ориентироваться в русском океане, невозможно его измерить. Я повторю слова о необходимости параллельного, сопоставительного, изучения русской церковной истории, ново- и старообрядческой. Всё это наше.

Не бойся быть русским

Мне вспоминаются слова одного второстепенного героя из «Жизни Клима Самгина», Безбедова: «И не воспитывайте меня анархистом, – анархизм воспитывается именно бессилием власти, да-с! Только гимназисты верят, что воспитывают – идеи. Чепуха! Церковь две тысячи лет внушает: “возлюбите друг друга”, “да единомыслием исповемы” – как там она поёт? Чёрта два – единомыслие, когда у меня дом – в один этаж, а у соседа – в три!»

А ведь он прав.

Меня однажды спросили: какие перспективы у старообрядчества? Я не знаю. А какие «перспективы» у христианства вообще, играет ли оно в обществе, в конфликте бедных и богатых, какую-то роль?..

Перспективы у того, кто сгладит эти социальные противоречия. Кто поставит себе целью преодоление человеческого небратства. И, как хотите, эта задача, её решение, лежит в том числе через преодоление материального неравенства. Чтобы вступить в общину, первые христиане продавали земли и клали вырученные деньги к ногам апостолов. Вспомним историю из пятой главы «Деяний» об Анании и Сапфире, утаивших часть имущества для себя. Они внезапно умерли. Их поступок толкуется как грех лжи по отношению к Богу. Иоанн Златоуст добавляет к нему сребролюбие и «принятие сатанинских желаний», увеличивая тем самым его тяжесть втрое. Но почему-то понятие это, небратство, небратолюбие, всегда куда-то ускользает из церковного лексикона. Пока церковь служит кесарю, а кесарь – своим «друзьям», не Богу и не России, а «суете своей», никаких перспектив у неё нет.

– Ну ладно. Братство. Да. Об этой абстрактной идее можно рассуждать очень долго и пространно. А что сейчас-то делать, вот прямо здесь и сейчас?

Я тоже задаю себе этот вопрос.

Есть одно дело, которое по силам всякому.