По головам

— Все, выйдите. Оставьте меня вдвоём с женихом. Живо!

Я шагнул назад, пропуская поспешно выбегающую прислугу. Когда внутри просторного и ярко освещённого зала никого не осталось, вошёл и закрыл за собой дверь.

Девушка открыла ящик, достала из него какое-то небольшое устройство, нажала на нём единственную красную кнопку. После этого резко развернулась прямо на табурете, на котором сидела, и встала.

Я окинул свою невесту взглядом. На ту юную невинную деву с голографического ролика, который показывал мне старый слуга, она сейчас была совершенно не похожа. Виной тому — толстый слой макияжа, из-под которого совершенно не проглядывались настоящие черты лица. Знакомыми показались только синие глаза. Ну и, конечно — волосы.

Не давая мне на себя налюбоваться, Яромира сложила руки на груди и начала сразу же, без всяких предисловий, прожигая меня злым взглядом нереально красивых ярко-синих глаз:

— У нас ничего не будет. Родители заставляют меня выйти за тебя замуж, потому что этот брак нужен семье, укрепит наше положение… И бла-бла-бла. Но между нами ничего и никогда не будет. Я сама по себе, ты сам по себе. Мы делаем это, потому что нас заставляют… Но постараемся жить так, чтобы не мешать друг другу. Понял?!

Её необыкновенные глаза гневно блестели и вообще она была похожа на рассерженную кошку. Того и глядишь — вцепится.

И, как оказалось, это было ещё не всё. Набрав побольше воздуха, девица продолжила гвоздить меня словами:

— Единственный раз, когда я тебя поцелую, будет на церемонии. Потом, когда нас проведут в спальню… Я просто тихонько уйду. Подложу вместо себя девку из прислуги, а сама уйду. И ты будешь молчать об этом, потому что — иначе сильно пожалеешь. Понял? Иначе очень-очень-очень сильно пожалеешь!

Не дожидаясь моего ответа, она развернулась, села обратно на стул, вновь нажала на большую красную кнопку на устройстве, убрала его в ящик и крикнула:

— Эй! Можете заходить! И отведите моего жениха в ореховый зал.

Дверь тут же распахнулась, и всё вокруг наполнилось суетой. Меня кто-то легонько тронул за предплечье, и приятный, но робкий голос тихонько сказал.

— Молодой господин, пройдёмте… Я вас провожу.

Но я остался стоять, смотря в зеркало на демонстративно не замечающую меня невесту. Остальная прислуга тоже делала вид, будто меня нет. Так продолжалось невыносимо долго — целых несколько минут.

Наконец, Яромира не выдержала, и резко развернулась на своём табурете:

— Ну, что ещё?!

— Распорядись, чтобы тебе намазали губы кокосовой помадой. Люблю её вкус.

Моя невеста, кажется, потеряла дар речи на несколько мгновений. Но быстро с собой справилась.

— Может, о чём-нибудь ещё распорядиться?

Я не заставил себя ждать.

— Конечно. Можешь ещё попросить, чтобы заодно и твоё тело намазали кокосовым маслом. Вкус почти такой же замеча…

— Вон!!!

От вопля, кажется, старинное зеркало едва не треснуло, а стоящие на нём многочисленные баночки и скляночки завибрировали, подпрыгнув. Подпрыгнули и служанки, все как одна вжимая головы в плечи и пряча глаза — гнева госпожи они боялись совершенно очевидно.

— Что, прости, дорогая? Я не расслышал…

— Потрудитесь покинуть помещение, Темнозар Храбрович! Я… Я не хочу тебя здесь больше видеть.

Яромира всё-таки взяла себя в руки, и я, усмехнувшись, медленно развернулся. Уже в дверях обернулся, кинув через плечо:

— Кстати, голос у тебя ничего! Можешь его силой с моей мачехой посоревноваться. Кто больше стекла своими воплями разобьёт…

Только после этого, наконец, вышел. Уже в коридоре меня догнала испуганная служанка, которая тихонько сказала, так, что я едва расслышал отдельные слова и скорее догадался, что она хочет:

— Пойдёмте, провожу…

Мы прошли по коридору, затем чрез несколько залов и в конце концов оказались возле лифта. Когда его двери за нами закрылись, пол мягко толкнулся в ноги — мы начали плавно подниматься вверх.

— Что, суровая госпожа эта ваша Яромира? — спросил я у прижавшейся к противоположной от меня стене служанки, которая при звуках моего голоса вжала голову в плечи и опустила взгляд, старательно смотря в сторону.

— Простите, Темнозар Храбрович. Я не имею права говорить…

— Ничего. Ты молодец. Не стоит вываливать все секреты перед первым встречным, это правильно.

— Это я буду ночью с вами! — девушка внезапно вскинулась, и всё-таки осмелилась посмотреть на меня. — И вы… Вы зря злили госпожу. Она такого не любит.

— А я не люблю, когда мне говорят — что делать, а что нет. Тем более, такие соплюхи.

Двери лифта открылись, поэтому услышать ответ служанки мне было не суждено. Она осталась в лифте, а я вышел в битком набитый людьми зал, где многочисленные живые слуги с подносами сновали среди богато разодетой публики.