По граням любящих сердец

Торопилась в радость, чтоб всё – до капли!

Не делила время на «до» и «после»,

Но теперь брожу одинокой цаплей,

А любовь твою отпускаю вовсе…

Пленник межсезонья

Столбом в седое небо белый дым,

Под ним толпой – чернеющие хаты.

И кажется, вот-вот из туч лохматых

сейчас польёт.

По улицам пустым

бредёт нагая осень к декабрю,

От ветра защищаясь голой веткой,

С надеждой хлипкой – может, по-соседски

зима укроет снегом?

Костерю

туман, сырой безмолвный лейтмотив…

Спешу домой – там будет чай с лимоном.

«Рождественник», моя весна в вазонах,

В бутонах весь – почти готов цвести.

И сапоги, и куртку – всё долой!

Подкинуть в печку парочку поленьев

и в кресло.

Да, я межсезонья пленник!

И очень кстати кошка под рукой…

Закрыть глаза, блаженствуя в тепле,

И в сотый раз опять себе поверить,

Что ты сейчас тихонько скрипнешь дверью…

И от надежды этой захмелеть.

Потом прогнать из мыслей дребедень,

И, обнимая мягкую подушку,

Ночные шорохи и ветер слушать.

А завтра – в новый, чёрно-белый день.

Нам бы встретиться

Нам бы в маленьком городе как-нибудь встретиться,

Где целы голубятни и шаткие лестницы,

Мостовые, дворы за белёным штакетником,

И бабульки на лавочках с местными сплетнями,

Где всплывает из озера солнце умытое,

И качается лодка в реке под ракитою.

И привычно-знакомо, уже как положено –

Ленин, церковь и парк, где кафешка с мороженым.

Нам бы просто когда-нибудь встретиться взглядами,

И коснуться друг друга, наверное, надо бы.

Ведь любовь почему-то разлукой не лечится!

Нам бы встретиться…

Сезонный штиль

Осенний опустевший берег,

Осиротевшие кафе…

А солнце светит, но не греет,

И море, словно подшофе,

Бормочет что-то круглой гальке,

Бросая пенную волну,

Толпой ленивой ходят чайки,

Ждут хлеб – привыкли… Я тяну

За нить клубок воспоминаний,

Где лето, море, я и ты,

Где, просыпаясь утром ранним,

Наги мы были и чисты…

Мы растворялись в нашем море

От самых маковок до пят!

Ушло куда-то. Глупо спорить,

Никто из нас не виноват.

Устав, быть может, от июля,

Расстались, чувства сдав в утиль.

Уж лучше б разразилась буря,

Чем этот безмятежный штиль…

В полушаге от весны

Дождливо-снежный плен

Одолевали вместе мы…

И есть, пожалуй, тысячи причин

На тоненькой ладье

Родившегося месяца

Покинуть пристань долгих-долгих зим.

А в небе – бирюза!

В ветвях, почти на выходе,

Из почек «мышки» вербные видны.

Смотри во все глаза,

Печали напрочь выдохнув –

Ведь мы лишь в полушаге от весны,

Где Лель возьмёт свирель –

И расцветут подснежники,

Где лунной ночью будут соловьи

И лепестков метель…

И, растворяясь в нежности,

Родимся Мы… из зёрнышка любви.

Ромашки

Давно, в былые времена,

Когда нас было только двое,

Мы под орущие «На-на»

В общаге клеили обои

Из перестроечных газет…

А ты придумал разукрашку —

За кистью полз от краски след,

И желтоглазые ромашки

Росли под самый потолок.

Стучали в окна дождь и ветер,

Но в наш раскрашенный мирок

Вошла любовь, и день был светел,

Там круглый год цвела весна!

Теперь живём в многоэтажке.

Но, помня эти времена,

Ты так и носишь мне ромашки.

Ирина Соляная

«Погибшим считаю сердце, которое покинула любовь.»

Первая любовь

Сирень трепещет на ветру, качая небо.

Я ветку бережно сорву, белее снега

Я отыщу пять лепестков – одно желанье,

Чтоб от любви как от оков мне легче стало.

Я в белом платье в шумный день на яркий праздник

Приду, прижав к груди сирень, шепча: «На счастье!».

Твой взгляд скользнёт по мне усталости упрёком.

Я глаз не потуплю к земле.

Как ненароком

Спроси меня о чём-нибудь, хоть о сирени.

Пусть голос твой волнует грудь мне непременно.

Пять лепестков кружат меня – я как хмельная.

Ночь от ночи, день ото дня любовь сжигает.

Но ты молчишь, ты смотришь грустно и устало.

Прости меня, за то, что ветку я украла.

Вишнёвый сад

На земляном валу растут кусты,

Причудливо свои сплетая ветки.

А через рвы проброшены мосты,

А вдруг приедет милая соседка?

Колесный скрип и стук подков коней

Я каждый вечер слышу из окошка.

Но, ту, что стала мне их всех милей,

Не встречу я на замковых дорожках.

Унылый кров мой – каменный скелет,

В нём бьётся сердце гулко и тревожно.

Ищу любовь, но всё ответа нет,

Надежда так мала, почти ничтожна.

Я посажу вокруг вишнёвый сад,

Он вместо стен меня укроет сенью.

И буду там и благостен, и рад

Своей души унылой воскресенью.

Над головой жужжит пчелиный рой,

В томлении прекрасных ароматов.

Она придёт ко мне ночной порой,

Под свет луны слегка зеленоватый.

Без лишних слов (мы клятвы не даём),

Но станем частью призрачного сада.

На шёлковой траве уснём вдвоём,

Ведь ни замк̕ов ни з̕амков нам не надо.

Лампа с абажуром

Похрустел костяшками привычно

И повесил мятую тужурку.

Чайник есть под бабою тряпичной,

Лампа под зелёным абажуром.

Без неё осталось всё, как прежде.

Словно отлучилась подежурить.

Эфемерна глупая надежда

С лампой под зелёным абажуром.

Не вернётся стук её сапожек,

Взгляд от близорукости с прищуром,

Матовость её упругой кожи,

В свете лампы с пошлым абажуром.

Можно перевесить занавески,

Выбросить журналы и брошюры,

И поставить стол на старом месте

С лампой под зелёным абажуром.