По грехам нашим. Книга 4 (СИ)

- Добро, седлайте коней боярина и телегу его с конем добрым, тем большим, его Орлом кличут, - распорядился Нечай, а я поник.

Я встрепенулся, услышав имена Любомира и особенно Филиппа, не выходило из головы, почему тот не пришел на помощь, или же кто еще из воинской школы. Я знал, что в наше учебное заведение дня три назад прибыла большая делегация от великого князя, но что именно там происходило, не знал. Вполне нормальная история, после того, как воинская школа, по сути, стала великокняжеской кузницей кадров. Нежился я тогда в объятьях любимой женщины, решив впервые за все свое попаданчество наплевать на все внешние раздражители, а оно вон как вышло… Получалось, что и Филипп предал, тогда и Ермолай остался в стороне, вот от кого точно не ожидал, да и в Филиппе был уверен? Не хотелось в это верить, не укладывалось в отношения с ними, но логика говорила, что такое спокойное, даже радостное настроение Нечая после слов ратника, не может означать возникновение нового очага сопротивления, а напротив. Это подмога монголам против народного ополчения? Какой-то сюрреализм.

Так и вышло, моего участия в успокоении людей не понадобилось. Филипп был уважаем в поместье и все знали, что мы очень дружны. В случае же присутствия Ермолая, вообще люди успокоятся, так как мы и кумовья и дети вместе растут.

Припомнился еще один факт – два дня назад Ермолай забрал своего сына Богдана, который жил у нас. Причем без особых объяснений. В голове всплыл еще один эпизод, когда Лавр отправился в Ригу во главе с четырьмя сотнями воинов, на замену Ипатию. Князь Вячко выгнал попаданца из своих земель. По-доброму так выгнал, после сотен слезливых жалоб от немцев. Интересно будет послушать подробности об боевых подвигах товарища.

Кандидатуру же сотника Лавра, который чуть не погиб, спасая мою семью двумя годами ранее, предложил именно Филипп, даже настаивал, когда я думал оставлять того в поместье. Я предполагал сладить его личную жизнь, появилась у парня зазноба, но Филипп уговорил. И эти маневры выпускников школы и милиции?! Жадоба задержался с возвращением, а уже должен, даже Клык был отправлен во Владимир обучить четыре команды будущих пушкарей. Все учли, пока я бездействовал. Как же не хватает Шиноры, тот бы все знал, успел бы упредить!

Ну, хоть не все предателями оказались – вон Ипатий спас семью, за что по гроб ему обязан буду, Лавра пришлось отсылать, значит не пошел на сговор, или даже не пытались, будучи уверены в его верности. Простые люди за меня встали – так что есть поддержка. Но сегодня она мне не поможет.

Через два часа, после прихода трех сотен ратников из школы с главными командирами, меня погрузили в мою же телегу и повезли в сторону Владимира. Руки и ноги затекли от тугих веревок, ужасно хотелось пить, было и холодно, никто не удосужился взять мою теплую верхнюю одежду. Но никого не заботили мои неудобства, а охраняли меня по большей степени именно монголы, которые и не давали подойти ко мне с водой или со шкурой. Даже по нужде не выводили, и ко второму дню дискомфорт в телеге был невыносимый.

К моему удивлению, во Владимир мы не стали заезжать. Провели день под стенами стольного города, когда на меня, как на диковинную зверушку приходили поглазеть как неизвестные мне бояре, так и лица явно не славянской наружности. Приходящие в «зоопарк» увидеть зверя диковинного, как правило, злорадствовали, утверждали, что князь правильно поступил, что заковал меня. Услышал много я и о себе, что вор, что выскочка, что враг Руси. Из этих откровений можно было и вычленить действительно важную для меня информацию.

Так, я понял, что великий князь пообещал монголам суд надо мной, что началось следствие, возглавил которое Нечай. Степняки требовали немедленной, но долгой и мучительной казни, однако Ярослав, вежливо тем отказал, ссылаясь на многие мои прегрешения, обвинения в сепаратизме, присвоении княжеского серебра на державных заказах и много еще чего, у меня на многое даже фантазии не хватило бы. К примеру, именно я развязал войну с латинянами и те готовят большой поход именно из-за меня, что убил венецианских купцов и ограбил их, присвоил себе княжеские корабли и «иншае и иншае». Кто самый злейший бандит всех времен и народов? Я!

Кому-то что-то отвечать не было ни сил, ни желания, вначале смеялся над всеми выпадами и эскападами в свою сторону, но быстро от этого устал. За весь переход покормили только пять раз и то явно не лучшей едой, во время сидения в клетке на потеху боярству, так же не баловали калориями. Но наступил тот момент, когда вкус пищи уже не имеет никакого значения, только насыщение. Был момент, что я даже позавидовал коням, которым в сено подмешивали овес.

Через три дня стояния у Владимира караульные сменились, моголы ушли, после чего началась райская жизнь. Ведь все познается в сравнении, и овсяная каша с хорошим куском вареного сала показались мне верхом блаженства, ради которого и стоит жить.