По грехам нашим. В лето 6731... (СИ)

Задачей стало «изобрести» механическую прялку, которая была создана в том, другом, времени и имела название «Дженни-пряха». Это первый известный образец промышленной революции, который был создан Харгривсом в 1765 году. Назван станок был толи в честь дочери, толи жены, толи любовницы. Но это имба, совершившая переворот в прядильном деле, когда Англия была лидером по производству шерсти. Я так же хотел стать, и создавать столько шерстяных тканей, сколько можно прокормить овец.

Прялка Дженни имела восемь вертикальных веретен и одно колесо. Имелся специальный пресс из двух брусков дерева. Нитки ровницы с початков проходили через вытяжной пресс и прикреплялись к веретенам. В нижней части каждого веретена имелся блок, вокруг которого шел приводной шнур, переброшенный через барабан, который приводился в движение от большого колеса, вращаемого рукой. Колесо приводило во вращение все веретена.

Был и недостаток получаемой продукции, который некогда в Англии долго не могли нейтрализовать, но их решение мне известно — нужно в пряжу добавлять льняную нитку.

Достаточно мелкие детали из дерева были самым сложным, на мой взгляд. Да и лак — дело достаточно сложное, но тут на выручку пришел опыт оружейников. Плотники заявили, что лак не такая проблема, его иногда использовали его при изготовлении лука. День провозившись с прялкой, я усталый, но довольный, решил уделить остаток времени семье. Оставшиеся плотники с пытливым Никифором и Симеоном, как казалось, уже уловили мысль и, разделившись по производственным циклам, начали работать.

— Люба моя, — сказал я, обнимая жену, которая руководила кухарками.

— Любы, ты не хочаш быть здоровым? — больше для проформы распекала меня жена.

— В баню? — заговорщицки спросил я.

— Так рано то как? Пойдем в отпачивальню, — сказала жена и повела с игривой улыбкой в спальню.

— Я назову прялку в твою честь, Божана, — еле слышно прошептал я.

— Што? — спросила любимая женщина.

— Все добре, моя любая, — ответил я.

Месть — блюдо, которое подается в тепле и жаре

Глава 26. Месть — блюдо, которое подается в тепле и жаре

Прошло три недели с момента моего ранения. Я мотался по всем своим землям. Контролировал посевы, заставлял поливать свой огород, который стал образцовым, даже самые профессиональные пенсионеры-дачники позавидовали бы. Все росло и радовало. Погода была идеальной — жары как таковой не было, но солнышко грело, полив и редкие дожди позволяли расти моим новшествам — моему стратегическому оружию. Логика проста — смогу прокормиться и иметь излишки, смогу и ратников оснастить.

Вчера прошли первые воинские учения. Построения, маневрирование по сигналам командиров, стрельбы навесом и прицельно, отражение конной атаки, работа в вагенбурге, учебные бои деревянными мечами в группах. Что можно сказать — и смех и грех! Маневры привели к тому, что некоторые новобранцы просто потерялись и даже прибились к отыгрывающим за врагов. Наскоку с коней не попадали только десятники из числа ветеранов, да и те не все остались в седле. Из арбалетов стреляли куда попало. А то, что десяток был вооружен барабанными арбалетами конструкции XXI века, только увеличивало расход болтов, но никак не делало обстрел эффективным. Мечники строй не держали и как только пошли в клинч, сразу же разделились по парам и начали друг друга мутузить.

Разбор учений привел еще к тому, что сами наставники не понимали многих вещей. Они были индивидуалистами, и если еще понятно было, зачем работать в построении мечникам, или всадникам, то взаимодействия между ними — темный лес непонимания. Но я и не надеялся, что через три недели вдруг все уже 64 новобранца станут великими богатырями. Учения же эти были для того, чтобы выработать понимание необходимости тренировок и новых подходов. Нужен не индивидуальный профессиональный боец, а коллектив. Дисциплинированный, знающий каждый свое место. Сложно из мальчишек сделать поединщиков, если они с детства не держали в руках меч. Но вот научить дисциплине и коллективным действиям можно.

— Боярин! — ко мне подскакал посыльный. — Тысяцкий жде у себя. Усих бояр клича.

Не заезжая домой, я поспешил к тысяцкому. Еще не было такого, чтобы Войсил собирал всех бояр, а как выяснилось, и сотников и десятников многих. Поэтому со мной поехали, и Филипп, и Андрей, которые были мрачнее тучи и отворачивали глаза. Видимо переживали за неудачи. Ну — будет мотивация к работе.

Когда мы въехали в детинец я даже опешил. Куча народу, лошадей, повозок. Это мобилизация? Войдя в помещение, что я звал тронным залом, я сразу же заметил весьма интересное лицо.

— По здорову ли Честислав Вышатович? — спросил я своего соседа выдавая максимальную, насколько мог, улыбку.

— Спаси Христос, — растеряно ответил соседушка.

— Да, на него и уповаем, — ухмыльнулся я.

Что ж — понервничай! Ты все понял, соседушка. Может, это было опрометчиво с моей стороны давать намеки, но не мог пройти мимо.

— Есть вести! — в зал вошел Войсил. Прям, как у Гоголя «пренеприятное известие».