По Японии

Это было не похоже ни на один из дождей, которые нам приходилось видеть в своей жизни. Тонны воды низвергались с неба. Словно рухнула гигантская плотина, и тяжелая стеклянная лавина хлынула на землю. Самым странным казалась ее неиссякаемость и равномерность. Не усиливаясь, не затихая, с ровным глухим шумом, с каким обычно идет поток тяжеловесного зерна в элеваторе, струи падали под одним и тем же углом, и били, били, били с одинаковой силой по стенам серых «билдингов», по низким кривым соснам, по двухэтажным деревянным домишкам. На улицах не было людей. Казалось, не успеешь спрятаться — не только в одну секунду промочит до нитки, но и прибьет, прямо-таки пришлепнет, придавит к асфальту. По мостовой, сшибаясь и закручиваясь воронками, мчались грязные потоки. Канализационные стоки не успевали поглощать воду — в некоторых местах во всю ширину улицы разливалось мутное «море» глубиной до полуметра. Запоздавшие машины не шли, а плыли среди стремительных водоворотов, урча и отфыркиваясь.

Минутная стрелка перешагнула двадцатую ступеньку, а сила ливня все не убывала. Светлое это половодье, как никогда, было нужно серому, прокопченному городу, где трубы безнаказанно бросают хлопья сажи на зеленые листья, на крыши и легкие. Оно необходимо было не только для удовлетворения жажды, но и для того, чтобы смыть всю гарь и копоть, тоннами осевшую на трудовом лике столицы, вымыть и выполоскать все поры этого человеческого муравейника. Недаром японские газеты, глубоко уважающие статистику, сообщали, что на один квадратный километр города ежегодно выпадает до 20 тонн гари. Глядя на кружившие у канализационных стоков густо-черные потоки, в которые превращались струи, падающие с неба, можно было думать, что это вполне вероятно.

К концу августа в газетах замелькали иероглифы «тайфун» и «дзисин». что означает «тайфун» и «землетрясение». Японцы привыкли к этим страшным словам, как к чему-то обычному. И действительно, приходит осень — приходят к побережьям молочные туманы, в которых плутают и разбиваются корабли, один за другим мчатся, как черные демоны, тайфуны, где-то в Тихом океане рождаются гигантские волны цунами и катят свои многотонные грохочущие валы на маленькие клочки земли, затерянные в водной глади.

Что за земля! Прекрасная, как сказка, которую только может создать богатейшее человеческое воображение, и вместе с тем столь суровая, столь беспощадно жестокая к человеку.

Улягутся тайфуны, начинают вздрагивать глубины земной коры, отражаясь на поверхности стремительными толчками, корежа и разрывая оболочку островов, пуская огненные языки в города с бамбуковыми степами, горячей патокой лавы обливая головы вулканов, а заодно и деревни, лежащие близ них.

За осенью придет зима с холодными ветрами с океана. пронизывающими дрожащие и трясущиеся острова насквозь. Закутавшись в теплое кимоно и хаори^[6], японец пережидает зиму в своем не приспособленном к холодам доме, грея озябшие руки у жаровни. Лишь в современных многоэтажных домах центральное отопление и установки искусственного воздуха своим теплым дыханием согревают помещения.

Кончается зима, и наступает наконец самое прекрасное время в Японии — весна. Бело-розовыми волнами лепестков цветущей сакуры хлынет она на острова. Будет синее-синее небо, и мягкие краски земли и воды будут таять и плавиться в сиреневой дымке, бросая пастельные оттиски своих отражений на ткани женских кимоно. Вся Япония тогда — и небо, и море, и горы, и белые города — красочна, как никогда.

Но не успеют теплые ветры отогреть как следует людей и землю — приходит сезон дождей, каждый раз стремящийся сравнять эту необыкновенную страну с безбрежной гладью океана. А потом в туман, в пропитанную влагой почву ударят огненные копья солнца, и закурится она горячими душными испарениями. Солнце будет палить все сильнее и сильнее, и раскаленные потоки влажного воздуха плотно окутают горы и долины, крутясь над островами, как пар над кипящей кастрюлей. Пойдет на убыль сентябрь, смягчится в своем неистовстве солнце, наступит чудная, ласковая, щедрая осень с тихими закатами на коричневых пляжах, с красно-желтыми пожарами листьев в горах. Но и это недолго. Снова жди тайфунов, которые за несколько часов уничтожают весь труд земледельца. Вчера еще такие виды на урожай обещала земля, обильно удобренная потом, земными поклонами и ведрами воды, вручную вылитыми под каждый зеленый стебелек, сегодня — черное пустое поле. Мало того, что поле пусто, но сорвало и крышу с дома, унесло живность. Хорошо хоть сами живы. Девиз японского труженика, выработанный веками: «Раз живы сами — все можно пережить. Нужно начинать сначала».

Стойкость японца поистине неистребима. Его воля, его трудолюбие, его упорство в борьбе с коварно-капризной природой заслуживают особого уважения.

Многие черты национального характера японца своими древними истоками имеют эту никогда не прекращающуюся борьбу с природой.