По исчезающим следам

Я подошла к неровной линии разлома, там, где пол и потолок коридора перечеркивала оплавленная дыра и посмотрела наверх. На третий этаж, где я никогда не была, как и на четвертом, и остальных. За остатки пола одной рукой цеплялся мужчина, вторая крепко сжимала каменное доисторическое кайло, хотя разумнее было бы его бросить. Тело долю секунды болталось в воздухе, а потом мужчина забросил инструмент, и рывком втянулся в верхний коридор.

– Идет за мной, да? – выкрикнула я вверх.

Он обернулся, сузил черные глаза, под которыми залегли глубокие тени. Аккуратная бородка, присыпанная песком, была похожа на глиняную маску, закрывавшую нижнюю часть лица. Вестник вернулся в цитадель раньше срока, который сам же мне отмерял. Та дурацкая мысль, что вертелась в голове, как вертится слово на кончике языка. Догадка, для которой не было по сути, никаких оснований, кроме одного. Вода ушла вместе с вестником, с ним же и вернулась.

– А за мной ли? Сколько раз ты оказывался рядом? Дом справедливости, баня, цитадель. Может, и в остальных? – я увидела, как напряглось лицо мужчины, и поняла что угадала. – А заперли меня потому, что надеялись на… На что? Свалить на человека разрушение замка? На труп? Ха-ха, – я натужно рассмеялась. – Скажи, а Простой знает?

Из-за спины Радифа, выглянул ошарашенный Денис. Вестник зарычал, оттолкнулся и перепрыгнул провал, проделанный водой в потолке. На волосы снова посыпался песок. Я слишком поздно поняла, что он собирается сделать, хотя, это уже не имело значения. Мужчина присел, ухватился рукой за край дыры и спрыгнул на второй этаж. Я честно попыталась убежать, но миновала лишь две двери, когда что-то по ощущениям похожее на кувалду обрушилось на спину, заставив пролететь еще полметра на полусогнутых ногах. Кувырнувшись, я упала на пол. Где-то рядом громко ударилось о камни то самое доисторическое кайло, что держал в руке Вестник. В голове зазвенело, по спине расползся холод, тут же сменившийся узкой как полоска стали болью, будто из меня пытались вытащить позвоночник.

Радиф неторопливо подошел и присев на корточки, заглянул в глаза. Его лицо выражало злое удовлетворение.

– На рассвете тебя отдадут лгуне, она давно заработала на новую шкуру, – он встал. – А когда она ею обзаведется, ее отправят к Седому. В подарок. И как знать, может новая наорочи понравиться севернику больше.

Слова, застревали где-то на пол дороге. Какой в них теперь толк? Никакого. Увидев Киу, я испугалась за личность, которую могли заставить жить и после смерти, но не думала о том, что они могут использовать не душу, а тело.

Боль острыми стальными полосками расползалась от позвоночника к лопаткам, основанию шей, пояснице. Последнее, что я увидела, прежде чем закрыть глаза, - это синеглазого Дениса, все еще стоящего этажом выше. Тюремщик сжимал в руках маленькую фляжку - мой покойный дед в похожую самогон заливал. Не могу не согласиться, сейчас самое время выпить.

– Запереть, – приказал Вестник, поднимая с пола кайло, – и да, джараш знает.

6. Тот, которого нет

Хоть что-то хорошее из этого вышло. С меня сняли браслет от кандалов, покормили и заперли в уцелевшем после обвалов каменном мешке.

Лестницы в правой башне больше не было, как и самой башни. В камеру меня вели по второй, с противоположной стороны крыла. С десяток камер перестало существовать еще несколько дней назад, и сомневаюсь, что кого-нибудь заботила судьба сидевших там людей. Как и нечисти, что томилась этажом ниже. Я представила план подвала и даже немного порадовалась за Пашку, ее камера осталась в стороне от своеволия песка.

Принесли позавчерашний хлеб или позапозавчерашнюю кашу. Не скажу, что было вкусно, но я все съела. С утра меня должны были отдать лгуне. Жизнь заканчивалась хуже не придумаешь, но я запрещала себе об этом думать. Получалось плохо, картинка завтрашней казни то и дело вставала перед глазами. Пара часов болезненных метаний - и мозг устал настолько, что отключился.

Память любит подкидывать пищу для размышлений. Мы беззащитны перед ней, перед фактами и ложью, перед игрой в прятки, перед намеками и обрывками, что выталкивает подсознание. Никогда не знаешь, какой лоскуток прежней жизни всплывет в голове. И зачем он это сделает.

Я нырнула в полусон, в полуявь. В соседнем доме жил парень. Вернее, приезжал к тетке на праздники и выходные. Лет на восемь старше нашей дворовой компании. У него были все шансы стать ее предводителем. Тем, кто угостил нас первой сигаретой, играл на гитаре темными вечерами и дал попробовать портвейн. Тем, за кем пошли пацаны, и в кого влюбились все девчонки, а он выбрал бы самую красивую, вроде Маринки. Но он им не стал. Может, не умел играть на гитаре, а может, еще почему. Белобрысый, молчаливый, если не сказать угрюмый. Он всегда садился чуть поодаль, всегда только смотрел.