По Южной и Центральной Африке

Во время моего первого посещения алмазных разработок в этом районе было еще много темных элементов; из-за наплыва авантюристов не только собственность, но и личность человека не находилась в безопасности. Преступников было тем труднее задержать, что, совершив преступление, они за какие-нибудь полчаса преодолевали расстояние, отделявшее центр алмазных разработок (Дутойтспан, где я поселился, расположен в восточной части этого района) от Оранжевого Свободного государства. Там им ничто не угрожало: правительство этого государства не могло простить англичанам аннексии ими западного Грикваленда (то есть именно района, богатого алмазами), а потому не желало протянуть английской полиции руку помощи. Среди авантюристов были и такие, кто рассчитывал без всяких усилий разбогатеть в алмазном Эльдорадо. Разочарованные неудачей, эти люди, питавшие отвращение к тяжелой работе, организовали банду, в которую вовлекли в качестве сообщников кое-кого из коренных жителей. Если все же удавалось захватить кого-либо из этих разбойников с большой дороги, крайняя непрочность тюремных строений облегчала им бегство. Ничего не стоило оторвать несколько жестяных листов, из которых состояла крыша, а на воле всегда паслось достаточно лошадей! Не было ничего проще бегства, и через четверть часа бешеной скачки преступник оказывался в верном убежище.

К сожалению, мне пришлось узнать на собственном опыте, насколько осторожно надо вести себя с обитателями района алмазных разработок. Поблизости — в Кимберли (всего в 2 милях от меня) — жил земляк, которого я принимал за друга. Подобно многим другим он также надеялся в короткий срок разбогатеть и стал «копателем». Всячески выказывая мне расположение, он лукаво и бесчестно действовал за моей спиной. Целых два года он вел двойную игру, пока письма с родины не открыли мне глаза. Может показаться невероятным, что в основе его поведения лежала зависть. Этот человек, желавший исследовать Африку в качестве представителя Австрии, пытался очернить меня, своего «соперника».

С деятельностью банды, о которой говорилось выше, я познакомился ближе, чем хотел бы. Вернувшись однажды вечером от больного и укладываясь на свое примитивное ложе, я заметил, что в заднем верхнем углу — как раз над кроватью — стена палатки разрезана сверху донизу. Я тотчас же произвел тщательный осмотр движимости и ценностей и убедился, что все осталось на месте. Из этого я заключил, что неизвестный «друг», который в мое отсутствие пожелал навестить меня, разрезав стенку палатки, по какой-то случайности не смог исполнить свое намерение.

Должен признаться, эта ночь была не из приятных, ибо мне пришлось провести ее во мраке с револьвером в руке, ожидая повторения визита.

Мне не долго пришлось мучиться неизвестностью — мой гость явился на следующую ночь. Чтобы ввести его в заблуждение, я нарочно не стал устранять ущерб, нанесенный домику. Мало того, я вовремя потушил свет, улегся со своим шестизарядным другом на кровать и стал ждать. Понятно, я с величайшей настороженностью прислушивался к малейшему шуму, раздававшемуся поблизости от моей резиденции.

Когда на улице стало тихо, мне показалось, что сзади кто-то приближается, стараясь идти неслышно. При этом неизвестный направлялся к тому месту, где накануне была сделана попытка кражи со взломом. Я как можно тише поднялся со своего ложа. Земляной пол приглушал мою поступь, и это позволило мне шаг за шагом следовать за человеком, обходившим домик, пока мы оба не очутились у входа. Вскоре я услышал, что на дверь надавили снаружи и, облегчая пришельцу его задачу, мигом убрал железную палку, которой она была подперта, В следующую секунду я рывком распахнул дверь, и непрошенный гость, нажимавший на нее, чуть не влетел в комнату. Я не мешкая схватил прохвоста за горло и направил на него револьвер. Внезапность, с которой открылась дверь, толчок, а еще больше — далеко не нежное прикосновение к глотке и наставленное на него оружие до того ошеломили пришельца, что он и не подумал сопротивляться и смог лишь пробормотать несколько слов, очевидно, извинения, а потом стал умолять, чтобы я его отпустил. Перейдя через канаву, мы достигли середины улицы, к счастью для него, пустынной: если б я поднял тревогу, этому типу, вероятно, пришлось бы расстаться с приятным земным существованием. Я хорошенько встряхнул его, помахал еще перед его глазами блестящим револьвером и столкнул в придорожную канаву, из которой он молниеносно выбрался и бросился бежать.

Когда на следующий день я рассказал пациентам о ночном визите, все они сожалели, что я не застрелил негодяя. Мой энергичный отпор возымел действие: меня больше не тревожили, и я еще раз убедился в том, что ворье никогда не повторяет неудачной попытки.

Все это показывает, что мой дом ни в какой мере не защищал от грабителей, о том же, что он не спасал от дождя и ветра, я уже говорил. Но мне предстояло еще убедиться в том, что это сооружение не могло противостоять силе ветра.