По ходу пьесы

— Убийца мог снова поменять пистолет, — ответил Лапинский. — Тот же Павельский долго и терпеливо доказывал, что пистолет подменили, вероятно, во время антракта. Оружие лежало на сцене, где горела лишь одна лампочка. За кулисами нет никого, даже электриков и машинистов. Преступник — а им был кто-то из театра — превосходно об этом знал. Если б он хотел пощадить Зарембу, он не один, а десять раз мог бы поменять оружие. Да и не надо было менять. Достаточно было взять пистолет и удалить пулю из ствола. Тогда в кульминационный момент прозвучал бы только тихий щелчок. Актер Лисовский, который однажды уже выручил в подобной ситуации, громко хлопнул бы в ладоши, имитируя выстрел. Убийца Висняка не допустил бы, чтобы пуля, предназначенная этому мелкому соглядатаю, угодила в Зарембу.

— Да… Может, вы и правы.

— Пан прокурор, убийца превосходно знал, что делает и кто погибнет от этой пули. Не Висняк, а Заремба был намечен в жертву.

— Вы, капитан, говорите так, словно знаете преступника.

— Может, знаю, а может, нет, но мне уже ясно, где его искать. Павельский об этом сказал. Надо только выяснить несколько дополнительных подробностей.

— А именно?

— Еще раз допросить Павельскую.

— Снова бередить рану, которая и так не заживает?

— Думаю, что превосходно зажила. Когда я допрашивал актрису по поводу этого фрукта, который таскал не только котлы, но и записки, она долго расспрашивала про мужа. Была очень обеспокоена его положением. О покойном даже не вспоминала. И неудивительно. С того дня прошло почти три месяца, а французская пословица гласит, что лишь старая любовь не ржавеет. Наша беседа актрисе особого удовольствия не доставит, но и старых ран не растревожит.

— А что вы хотите из нее вытянуть? Боюсь, что Павельская откажется дать показания. Так она заявила на последнем допросе. Адвокат Кравчик сообщил ей, что у нее есть такое право.

— На этот раз то, что она скажет, может сыграть решающую роль в изобличении убийцы и освобождении ее мужа. Я так ей представлю дело и надеюсь, что она согласится побеседовать.

— Вероятно, она все сказала на первых допросах. Сразу после преступления. Вот протоколы.

— Тогда ее никто не спрашивал, почему Заремба оказался в театре. А это обстоятельство теперь наиболее важно.

— Наверное, провожал любимую женщину.

— Быть может. Но надо проверить. Мы выясним, всегда ли он провожал Павельскую и наблюдал за ее игрой в день, когда Висняк заменял его в роли Ружье.

— Желаю успеха.

— Спасибо. Кроме того, надо допросить дежурного и, может быть, кое-кого из билетеров и рабочих сцены.

— А с какой целью?

— Надо установить, был ли один человек в этот день на спектакле. Особенно на втором акте. Нужно побывать в «Скорой помощи», заглянуть в книгу регистрации несчастных случаев и поговорить с врачами. Боюсь, впрочем, что этот след, как выражаются охотники, уже остыл. Работники «Скорой помощи» могут не помнить того, что случилось пару месяцев назад, но, если хоть чуточку повезет, мне удастся из них что-нибудь вытянуть. До сих пор счастье было не на нашей стороне, надеюсь, что теперь пойдет полоса удач.

— А все-таки показания Павельского…

— Не будем их переоценивать. В главном они ошибочны. Тем не менее помреж указал направление, в котором следует вести следствие, тропку, которой мы до сих пор не замечали. Только это важно.

— Выходит, спасибо помощнику режиссера?

— Без сомнения. Надо сказать, я всегда чувствовал к нему симпатию. Даже тогда, когда в моих глазах он был преступником. Я желал ему выйти из этого дела живым. Потому и уговаривал сознаться.

— Хорошо, что он вас не послушал.

— Если он невиновен, то правильно поступил. А если он убийца, чего нельзя исключить, потому что улики против него пока что не отпали, то сделал глупость. Но мне кажется, что через несколько дней я попрошу вас, пан прокурор, подписать ордер на арест.

— Убийцы Зарембы?

— Да.

— Вы что-то от меня скрываете.

— Может, и скрываю, — признался капитан. — У меня есть одна версия, но надо ее проверить.

— Кого вы подозреваете в преступлении?

— Не подозреваю. Точно знаю.

— Почему же молчите?..

— Нет, пан прокурор. Это же совершенно ясно. Убийца — тот человек, который прекрасно знал, что Заремба в тот роковой день будет играть.

Глава XIV. Стенограммы допросов

«…это актриса весьма средняя. Еще молода. Не каждому дано блеснуть сразу по окончании института. Некоторые овладевают ремеслом только после нескольких лет практики. Всему в школе не научишь. Опыт приобретается на сцене, а не на студенческой скамье. В нашей профессии, как и во всякой другой, всегда больше ремесленников, чем подлинных художников. Пани Марысю Рего я бы отнес как раз к первой категории.