По колено в крови. Откровения эсэсовца

Мы оставались на захваченных позициях до самого вечера. Примерно в 22.00 союзники начали новый артобстрел, и мы были вынуждены продвинуться еще выше на холм, чтобы не оказаться разорванными на куски их снарядами. Из последних сил мы отрывали окопы уже на новых рубежах. Потом часа на два наступило затишье. Мы напряженно вслушивались в ночную тишину, позади мерцали догоравшие костры, воздух был пропитан чадом и пороховой гарью.

День четвертый. Воскресенье, 6 августа 1944 года. 4 часа 45 минут

На рассвете стали прибывать силы подкрепления. Вновь заговорила артиллерия союзников, однако на сей раз нас обстреливали только осколочными снарядами. Один такой, пролетев над нашими головами, ударился обо что-то и, раскрывшись, обдал нас дождем из индивидуальных пакетов и капсул с медикаментами. Дело в том, что эти презенты предназначались, разумеется, не нашим, а их солдатам по другую сторону холма, и залетели к нам явно по ошибке.

В воздухе загудели моторы самолетов, с востока на нас надвигались Р-47 и Р-51. Снизившись, они обстреляли нас реактивными снарядами.

Бом, Зайлер, Фидлер, Крендл, спрятавшись за гранитными валунами, выжидали. Американские самолеты, спикировав на наши позиции, выпускали по нам очередь из скорострельных пушек и пулеметов, потом снова круто взмывали вверх, чтобы развернуться для новой атаки. Весь занимаемый нами участок высоты 314 представлял собой сплошное море разрывов американских реактивных снарядов. Целый спуск представлял собой перепаханное гигантским плугом поле, которое теперь боронили с воздуха.

И наш штаб был в курсе происходящего! Почему он палец о палец не ударил для принятия положенных в таких случаях контрмер? Почему не были брошены в бой зенитные орудия? Авианалет показался нам вечностью, и мы вздохнули с облегчением, когда самолеты наконец улетели на восток.

В «Петриксе» требовательно прозвучал чей-то голос: в штабе хотели знать число убитых и раненых. После прибытия подкрепления нас было 460 человек. Но не успели мы подсчитать потери, как на нас вновь обрушился шквал металла. Новый артобстрел! Минут через 15-20, когда огонь противника утих, мы все же подсчитали, сколько нас уцелело. Оказалось, что атака с воздуха и артобстрел унесла жизни 312 человек из 460, имевшихся на момент прибытия подкрепления.

Кто-то из наших открыл огонь. Взглянув вверх на холм, я увидел метрах в 30 от нас отряд американцев, тащивших с собой станковые пулеметы и минометы.

— Кто из вас старший по рангу? — осведомился голос по рации.

Я вопросительно посмотрел на Крендла и наших бойцов.

— Вероятно, обершарфюрер, — ответил я. — Но не могу сказать, жив он или нет.

Последовала пауза, потом ответил какой-то штабист.

— Вот что, хочу, чтобы ты очень меня внимательно выслушал, сынок.

Как только я услышал слово «сынок», то мгновенно понял, что ничего доброго оно не предвещает. Я знал, в каких случаях наши господа офицеры переходят на подобный лексикон.

— Что там затевают американцы? Я посмотрел вверх на холм.

— Окапываются метрах в 30 от нас. У них станковые пулеметы и минометы.

— Сколько у тебя человек во взводе? — продолжал расспрашивать офицер.

— Четыре.

— Сколько ты уже в СС, радист?

— Пятый год.

— Где пришлось сражаться?

— В Нидерландах, Франции, на Восточном фронте и вот теперь здесь.

— Очень хорошо. Цвет на день — желтый. И ты сейчас сдашь рацию кому-нибудь из солдат своего взвода. Тебе от меня будет особое задание.

Мы с Крендлом переглянулись. Цвет на день означал, что предстояло надеть нарукавную повязку определенного цвета — красную, синюю или желтую. У нас они всегда были при себе, но вот надевать их нам приказывали нечасто. Повязка эта наделяла тебя командирскими полномочиями на определенном участке. Цвет повязок постоянно менялся, чтобы враг не догадался о роли того или иного цвета. На Восточном фронте часто сообщали о переодетых в нашу форму русских солдатах с нарукавными повязками, завлекавших ничего не подозревавших наших солдат в засаду.

Я хотел отдать рацию Крендлу, но тот наотрез отказался.

— Я пойду с тобой, — не терпящим возражений тоном заявил он.

Рацию забрал Зайлер. Мы с Крендлом, Бомом и Фидлером нацепили на рукав желтые повязки.

— Что мне предстоит? — осведомился я у штабиста.

— Соберешь все остающиеся подразделения. Потом поделишь людей на четыре взвода и поведешь их в атаку на позиции американцев.

У меня вертелся на языке вопрос: а что, если наша атака будет отбита, но я предпочел воздержаться — такой вопрос вполне можно было истолковать, как пораженчество.

— Есть.

Бом достал свисток и равнодушно отер прилипшую к нему грязь. Я кивнул, и он дал три коротких свистка. Тут же все подразделения выслали к нам по одному человеку. Те, заметив желтые нарукавные повязки, стали ждать моих дальнейших распоряжений.

Я обвел взором стоявших передо мной бойцов. Исхудавшие, в копоти лица, оборванное обмундирование.

— Нам приказано штурмом взять позиции американцев. Сейчас вы вернетесь в подразделения и поделите всех остающихся на 4 взвода по 37 человек в каждом. Командовать ими поручено нам: Бому, Фидлеру, Крендлу и мне.