По ком звонит колокол

Укажем также на еще одно возможную иконографическую аллюзию, присутствующую в донновском "Прощании...": в 1601 г. в Лондоне выходит "Трактат против предсказательной астрологии" Джона Чамбера. Титульный лист этого весьма нашумевшего в те годы сочинения украшает эмблема — раскрытый циркуль в поле щита, обрамленного девизом "Lahore et constantia" ("Трудом и постоянством")[977]. Весь круг ассоциаций, порождаемый этой титульной страницей: оборот циркуля, постоянство, зависимость/независимость судеб живущих в подлунном мире от движения светил — довольно точно соответствует мотивам донновского стихотворения.

Эффективность привлечения алхимической иконографии для интерпретации донновских текстов можно продемонстрировать, анализируя одно из поздних "теологических" стихотворений Донна, на первый взгляд, уже в силу самой своей тематики от алхимии далекое. Однако в донновском "Resurrection" — "Воскресении" — центральный образ стихотворения строится на уподоблении мертвого Христа, ждущего Воскресения, золоту, спящему в земле:

[His body] For these three days become a mineral;
He was all gold when he lay down, but rose
All tincture and doth not alone dispose
Leaden and iron wills to good, but is
Of power to make even sinful flesh like his.

["Его тело] на три эти дня стало минералом; / Он был золотом, когда лег [в могилу], но восстал / Тинктурой всего, обладая не только/ Волей олова и железа преобразиться в совершенный металл (т. е. — золото. — А. Н.), / Но властью преобразить даже нашу грешную плоть"].

Алхимический контекст данной метафоры был указан Э. Крэшо[978] и Дж. Линденом Стантоном[979], однако исследователи проигнорировали ряд иных алхимических аллюзий, присутствующих в стихотворении.

Текст Донна начинается следующим образом:

Sleep, sleep, old sun, you canst have not repassed
As yet, the wound thou took'st on Friday last;
Sleep then, and rest; the world may bear the stay,
A better son rose before thee today,
Who, not content to enlighten all that dwell
On earth's face, as thou, enlightened hell,
And made the dark fires languish in that vale,
As, at the presence here, our fires grow pale.

[Спи, спи старое солнце, ты еще не смогло оправиться / от раны, полученной в [Страстную] Пятницу; / Спи же и отдыхай; мир сможет вынести твое промедление: / Лучшее Солнце взошло сегодня прежде тебя, / — Тот, Кто не удовлетворится лишь тем, чтобы озарять все, сущее / на лице земли, как ты, но озаривший Ад / И заставивший угаснуть темные огни в долине [скорби], / А наше пламя — взметнуться ярче, ибо Он — здесь].

Отталкиваясь от фонетической омонимии слов Sun — "Солнце" и Son — "Сын", Донн добивается удивительной суггестии смыслов. В Евангелии от Луки сказано, что когда Иисус испустил дух, "померкло солнце, и завеса в храме раздралась по средине" (Лук 23, 45). Уподобив потемнение Солнца, поражение его света, ранам Христа, а сошествие Солнца за горизонт — пребыванию Христа в гробнице, Донн лишь "овеществил" каноническую метафору "Христос — Солнце жизни" — тем самым возвратив ей пронзительную новизну.