По ком звонит колокол

Как мы видим, смысловым центром рассказа является тот факт, что у Донна были видения, и видения эти были истинны. "Жизнь доктора Джона Донна" была написана Исааком Уолтоном в 1640 г. как предисловие к изданию проповедей Донна и фактически была попыткой создать канонический образ "преподобного Донна", который смог отринуть заблуждения юности (а ими в равной степени были и фривольная поэзия, и католическое вероисповедание), обратиться к истинам религии (равно как обратиться в "истинную религию" — англиканство) и стать одним из выдающихся служителей Церкви в Англии.

Заметим, что в этом контексте само стихотворение Донна будет играть вторичную и подчиненную роль, являясь не более чем еще одним — светским — доказательством истинности поведанной истории[997]. Фактически, перед нами весьма изящная риторическая конструкция — и не более. О самом стихотворении сказано лишь "L. will conclude mine with commending to his view a copy of verses given by Mr. Donne to his wife at the time he then parted from her". Обратим внимание, что при этом Уолтон использует в этой фразе выражение "given", что можно прочесть и как "посвященные", и как "врученные", "переданные" ей. Ссылка же на "критиков, искушенных как в языках, так и в поэзии" позволяет думать, что если даже историю видения Уолтон мог знать со слов самого Донна, то стихотворение не было получено Уолтоном непосредственно от автора, который позаботился бы при этом уточнить датировку его создания, а попало к биографу из каких-то вторых рук. С другой стороны, вспомним передачу "Биатанатоса" Роберту Керу: "дано" не означает "дано сразу после написания".

Нам представляется возможным предложить иную, намного более раннюю датировку "Прощания, запрещающего грусть".

3

Один из центральных образов стихотворения — циркуль, появляющийся в последних строфах "Прощания...":

A Valediction: forbidding mourning

As virtuous men passe mildly away,

And whisper to their soules, to goe,
While some of their sad friends do say,
The breath goes now, and some say, no:

So let us melt, and make no noise,

No tear floods, nor sigh-tempests move,
T'were prophanation of our joyes
To tell the layetie our love.

Moving of th'earth brings harmes and feares,

Men reckon what it did and meant,
But trepidation of the spheares,
Though greater farre, is innocent.

Dull sublunary lovers love

(Whose soule is sence) cannot admit
Absence, because it doth remove
Those things which elemented it.

But we by a love, so much refin'd,

That our selves know not what it is,
Inter assured of the mind,
Care lesse, eyes, lips and hands to misse.

Our two soules therefore, which are one,

Though I must goe, endure not yet
A breach, but an expansion,
Like gold to ayery thinnesse beate.

If they be two, they are two so

As striffe twin compasses are two,
Thy soule the fixt foot, makes no show
To move, but doth, if th' other doe.

And thought it in the center sit,

Yet when the other far doth rome,
It leanes, and hearkens, after it,
And growes erect, as that comes home.

Such wilt thou be to mee, who must

Like th'other foot, oblique runne;
Thy firmnes make my circle just,
And makes me end, where I begunne.