По ком звонит колокол

Следует напомнить, что в английской традиции Смерть традиционно — мужского рода, с ней, как правило, согласуется притяжательное местоимение his[17]. Это порождает особого рода образность, обильно разработанную в английской литературе: начиная от поэмы "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь"[18] (конец XIV в.) до предсмертной проповеди Донна, названной в первоиздании "The Death Duel" — "Схватка смерти". Смерть — могущественный рыцарь, Владыка, захвативший власть над Вселенной, — но в Судный день он будет низвержен и власти его наступит предел. Подробно Донн разворачивает этот образ в проповеди, прочитанной в Уайт-Холле 8 марта 1622 г., темой которой избран стих из "Первого послания Коринфянам": "Последний же враг истребится — смерть" (1 Кор 15, 26). "Нас подстерегают и иные враги: Сатана осаждает нас в мире, грех плетет козни свои в душе нашей — однако и власть греха, и власть Сатаны падет под натиском врага более могущественного: ему суждено одержать над нами победу — победу, что противна существу нашему, — и все же мы отдадимся на милость победителя... Usque quo Domine? Доколе однако ж, Господи? — навсегда? о нет, ибо в Писании сказано о смерти: Abolebitur — истребится смерть, — сей враг явлен нам и нам предстоит все дни жизни нашей; будет нам явлено и его поражение; итак — Abolebitur. Но — как? И когда? В воскресении — и воскрешением телесном попран будет этот враг..."[19] "Смерть — последний и злейший из врагов наших... Враг, что до последнего уклоняется от схватки — и обрушивается на нас, лишь когда ослаблены мы боем, — именно он — величайшая опасность для нас... И когда враг сей увидит тело мое, коему нет излечения, и душу мою, кою уже нечем уврачевать, — ни врач, ни священник уже не могут оказать мне помощь, — когда возвеселится сей враг и возрадуется, видя всю тщету усилий моих достойно удержаться на этом ристалище, на подмостках мира сего — на смертном ложе, — он вышнырнет меня с одра смертного в могилу — и восторжествует надо мной. Одному Богу ведомо, сколь долго продлится сие торжество: покуда Избавитель, Избавитель мой, Избавитель, Который освободит и тело мое, и душу мою, вновь не придет в мир; Смерть есть — Novissimus hostis, последний враг, враг, который застанет меня в момент слабости, и возьмет в полон... — покуда не явится Ангел, и не возгласит, что времени больше не будет[20]. Но покуда не свершилось сие, наши чувства и разум не перестают твердить нам, что Смерть — могущественнейший и ужаснейший из врагов наших; и все же, даже об этом враге сказано Господом: Abolebitur — будет он низвержен"[21] (Перевод наш).

Чтобы прояснить (и одновременно усложнить) читателю "навигацию" по сложным смысловым лабиринтам "Обращений к Господу...", Донн везде выделяет курсивом ключевые понятия — тем самым получается некий "второй слой" книги, текст в тексте, комментирующий (и концентрирующий в себе) ее основные положения. В этом отношении "Обращения к Господу..." — типично барочное произведение, обладающее всеми свойствами той поэтики, о которой А.В. Михайлов, один из лучших русских специалистов по литературе Возрождения и барокко, писал: "Репрезентируя мир в его тайне, произведение эпохи барокко тяготеет к тому, чтобы создавать второе дно — такой свой слой, который принадлежит, как непременный элемент, его бытию; так, в основу произведения может быть положен либо известный числовой расчет, либо некоторый содержательный принцип... Поэтика барокко обращена не к читателю, а к онтологии самого произведения, которое может и должно создавать... слой, к которому отсылает произведение само себя — как некий репрезентирующий мир облик-свод"[22].