По кому палка плачет? Рассказы о рязанских юродивых

Анна, увидев, как сын, закрыв за собой дверь, зашел в амбар, со всех ног бросилась в избу и рухнула перед Казанской иконой Богородицы.

– Заступница Усердная, заступись за Николку! Спаси от гнева Саввы! Ведь покалечит он его, как пить дать, покалечит! Ты ведь Сама знаешь, каково матери бывает, когда сына калечат! Вразуми Савелия! Обрати его гнев на милость.

* * *

…Отец поговорил с сыном мирно. А ранним туманным утром Николай куда-то ушел. Савелий, разбудив другого сына, Ивана, сказал:

– Сегодня за двоих работать будешь.

– Это с какого ляда?

– А с такого, что Николка за нас молиться будет, а мы за него работать. И баста!

Запыленный, босой странник, водимый чудным желанием, шел из Шацка по щекочущей босые ступни теплой песчаной дороге в Успенскую Вышенскую пустынь Рязанской губернии. Легка летняя дорога. Ласкова в полях шевелящаяся с каким-то тайным шепотком рожь. Чисты и непорочны цветущие богородичным цветом васильки. А ведь это сорные растения. Но у Бога и сорняки прекрасны! Идет странник и славит Создателя: «Слава Тебе, сотворшему небо и землю. Слава Тебе, сотворшему райскую красоту и по изгнании из рая не лишившему нас ее частички…»

– Мил человек, погодь-ка! – послышался из клоктистого придорожного куста грубый надтреснутый голос.

Странник остановился и увидел идущего к нему странного мужика со всклокоченной бородой, похожей на тот куст, из-за которого он вышел.

– Ты не на Вышу ли путь держишь?

– Да, к Заступнице нашей, Богоматери Казанской.

– Так и мне туда. Я из далёка иду, вот прикорнул под кустиком, а потом чую: путник по дороге ногами шебуршит. Тебя увидел, обрадовался. Вдвоем-то веселее идти, так ведь?

Путник промолчал. Было видно, что он не совсем согласен с таким утверждением. Мужик подошел к нему. Выглядел он непонятно как – не то с похмелья, не то с жестокого недосыпа.

– Здорово, мил человек! – поприветствовал мужик странника. – Как тебя зовут-величают?

– Николкой кличут.

– Нет такого имени! – взъярился вдруг мужик, сверкнув глазами. – Коль поминаешь того, во имя кого назван, то поминай с уважением да еще прибавляй родителя, который тебе жизнь дал.

– Тогда, значится, я того… Николай Савельевич Круглов.

Неожиданный знакомец нашего странника то ли улыбнулся, то ли покривился:

– А меня зовут Евпсихий, что значит благодушный.

Пути до Вышенской пустыни оставалось совсем немного, и Николай не очень огорчился соседством со странным Евпсихием, который всю дорогу старался доказать ему, что христианин должен каждый день переносить какие-нибудь страдания.

Когда же они прибыли в монастырь и Николая поселили в одной комнате вместе с Евпсихием, то на душе у него словно кошки заскребли. Хотелось хоть немного отдохнуть, но его новый знакомец продолжал горячо доказывать необходимость страданий.

– Христос страдал, – утверждал Евпсихий, – и мы должны страдать. Он претерпевал заушения и бичевания, и мы должны претерпевать. Ведь мы во Христа крестились, во Христа и облещись должны. Сами должны стать Христом, и по Его слову создать внутри себя Царствие Божие.

– А может, мы должны не Христом становиться, а по силам Ему подражать? – осторожно возразил Круглов.

Что тут сделалось с благодушным Евпсихием! Отшвырнув в сторону сосновую табуретку, он заорал:

– Так ты, позорище для человеков, не хочешь стать Христом?!

Николай растерянно молчал.

– Отвечай, хочешь ли ты стать Христом?! – еще сильнее завопил Евпсихий.

Николай молчал, поняв, что имеет дело с каким-то сектантом, наверное, с хлыстом. А тот, еще пуще разъяренный молчанием, вдруг схватил валявшуюся на полу табуретку и ударил ею Николая прямо по голове! Несчастный закричал от боли, его услышали находившиеся в коридоре гостиницы паломники и стали стучаться в дверь, закрытую на крючок.

Но окостеневший в своей злобе Евпсихий, не обращая на это никакого внимания, набросился на Круглова и с какой-то болезненной горячностью бормотал:

– Вот, милок, ты и становишься Христом. Помнишь, как Его палками по голове били? А сейчас я исполосую тебя плетью, как Его полосовали, а потом ребро проколю. А еще лучше – глаза твои совсем выколю.

Николай, оглушенный табуреткой, был не в силах сопротивляться. Но молча, про себя, взмолился Небесной Заступнице: «Богородица, помоги! Твоему Сыну было больно, и мне тоже!» И вдруг крючок с двери слетел, в комнату ворвались мужики и связали «благодушного» Евпсихия.

Николай от его побоев слег. Не стонал он от боли, не жаловался никому. Только жалел, что на богослужения ходить не может. Лежа в кровати, вспоминал, как его избивал отец, как чудесным образом сменил гнев на милость и отпустил странствовать по святым местам, хотя и чуял родительским сердцем, что сын не вернется.

«И ради чего я терпел батюшкины побои?.. Ушел бы не спросясь, да и дело с концом. А может, у меня крест такой, который я должон нести… Коль подумать, то не мужики меня бьют, а бесы, что через них действуют…»