По краю бездны. Хроника семейного путешествия по военной России

Причину инвалидности тети Марыни мне объяснили позже. Родителями сестер были двоюродные брат и сестра, наследники Лобзова и Котчина соответственно. По-видимому, родители настаивали на этом союзе, хотя и любовь между ними была. От Ватикана было получено особое разрешение на том основании, что они уже ожидали ребенка. (Моя мать упорно настаивала, что ребенка не было: Полюбиньские никогда бы этого не позволили. Но, по-видимому, их принципы были достаточно гибкими, чтобы позволить им прибегнуть к небольшому шантажу, основанному на лжи.) Тетя Марыня расплачивалась за брак между близкими родственниками. Спешу добавить, что отец был связан с Полюбиньскими через предыдущее поколение, а мать приходилась тетушкам внучатой племянницей. Именование «тетя Марыня» имело своей целью избежать нудной точности. В действительности она приходилась мне двоюродной прабабушкой.

Марыня родилась в конце 1840-х годов. Сейчас, когда я пишу эти строки, я думаю о том, что она на несколько лет пересеклась с моим отважным родственником Иосифом (Этьеном-Франсуа-Ксавьером) Гедройцем, Adjudant Commandant (адъютантом) наполеоновского штаба. На поле Ватерлоо император присвоил ему чин бригадного генерала. По понятным причинам это повышение не имело хода, и кузен Иосиф, которого русские тем временем лишили собственности в Литве, был обречен существовать в Париже всего лишь на полковничью пенсию. Он родился в 1787 году, и таким образом, тетя Марыня стала мостиком между мной и людьми, жившими аж в XVIII веке.

В юности тетя Марыня принимала какое-то участие в польско-литовском восстании 1863 года; тут, конечно, не обошлось без двух ее кузенов, с оружием в руках боровшихся против Российской империи. Должно быть, в это время она была не просто красива, но и полна задора. У нее был поклонник; мать унаследовала от нее часы, на которых было выгравировано: «La rose est pour un jour; vous ^etes pour toujours»[7] Но все это ничем не кончилось. Не исключено, что семью поклонника пугала ее болезнь. И она плавно вошла в роль нежно любимой тетушки — старой девы, такой, без которых не обходилась деревенская жизнь, пока не рухнул старый мир. Мне кажется, ей нравилось ее особое положение.

Тетушка Марыня, больше всего похожая на фарфоровую статуэтку, дымила как паровоз. Возможно, это и не соответствовало ее внешности или обычаям того времени, но в этом выражался ее свободный дух. И конечно, речь не шла об обычной никотиновой зависимости. Знаток изысканнейших сортов табака, она экспериментировала с разными сортами и создавала собственные смеси. Я знаю только, что в него входили разные сорта турецкого и виргинского табака — пропорции не разглашались. Однако имелась проблема: при помощи хитроумной викторианской машины эту смесь надо было сформировать в сигарету, а для ее бедных дрожащих рук это было непросто. И тогда она обратилась ко мне (четырех-, не то пятилетнему на тот момент) с предложением: она позволит мне играть своей машиной, и, возможно, со временем я научусь делать для нее сигареты. Устоять перед таким предложением было невозможно. Иметь дело со столь передовой технологией было честью, а кроме того, в этом был вызов. Вскоре я овладел искусством изготовления сигарет, и мы с ней наслаждались счастливыми часами, когда я был занят делом, а она придумывала развлечения. Иногда ее чувство юмора заводило ее слишком далеко: например, однажды днем она вытащила обе свои вставные челюсти и стала клацать ими передо мной. Меня и по сей день несколько пугает вид вставных зубов.

Мать, конечно, ничего об этом не знала, что добавляло остроты нашему заговору. Мартечка, разумеется, знала, но решила не вмешиваться, она не хотела портить удовольствие тете Марыне.

Весть о том, что я имею доступ к высококачественному табаку, вскоре разлетелась по фермам. Полагаю, были основания надеяться, что я могу помочь в некотором перераспределении богатства. Не помню, чтобы я полностью поддался коррупции, но пара моих ближайших друзей действительно иногда наслаждались экзотической смесью моей тетушки. В конце концов я не устоял и рассказал тетушке, как высоко ценятся ее сигареты. И не пожалел, когда увидел, как она наслаждается славой.

Тетя Марыня почти не говорила о своих предках. Она жила в окружении их портретов, обращаясь с ними как с хорошими знакомыми. Каждый вечер она «посещала» своих родителей, чтобы пожелать им спокойной ночи. Все мы знали — и она знала, что мы знаем, — что у нее была особая роль в семейной истории: она была последней в роду, ей суждено было передать наследие Полюбиньских в руки избранных ею преемников, Гедройцев.