По краю пропасти

Тем не менее медицинские проверки Андрей всегда стойко переносил: когда его крутили на кресле, оно всегда останавливалось, как только тёплая душная волна уже начинала окутывать голову, через пару-тройку оборотов он мог свалиться. А после остановки Андрей вставал, протягивал вперёд руки и твёрдо проходил по половице, хотя врач, как правило, женщина, иногда подозрительно на него смотрела:

– Что это ты побледнел?

Но по большей части врачи смотрели не на него, а в свои записи, продолжая что-то туда дописывать.

Выпускники городских школ, определяясь со своей будущей профессией, прикладывали все усилия, чтобы узнать, чему же учат на физтехе. Одним из таких выпускников был Андрей Синегин. Закончивший на год раньше него их школу и поступивший на физтех его хороший приятель Станислав Ус на вопрос, кем он будет, только плечами пожимал:

– Да я ведь только первый курс заканчиваю, а распределение по специальностям у нас на третьем. Старшекурсники же молчат, как партизаны.

Но конкурс на новый факультет был в городе самым высоким. Конечно, большую роль играла весьма приличная стипендия, для большинства ребят из бедных семей это было немалым стимулом.

Синегин и сам подумывал о физтехе, но сомневался, примут ли его в совершенно закрытое заведение, поскольку во время войны он оставался с мамой на оккупированной территории. Позднее он узнал, что именно такая норма существовала и отменили её только в год его поступления.

Наверное, ему трудно было определиться со своим будущим потому, что у него не было явно выраженного исключительного интереса к чему-то одному: его равно интересовали математика, физика, литература, фотография, радиотехника и многое ещё. Правда, к десятому классу с одним он определился твёрдо – на филфак поступать не будет. По-видимому, Андрей подспудно понимал слабость своих школьных стихов, не был уверен в своём прогрессе в этом отношении и не решался строить своё будущее на столь шатком основании.

Неожиданно после окончания школы одноклассник Юра Бойко – Бойок, как все его называли – сагитировал Андрея поступать в высшее военно-инженерное училище им. Макарова, расположенное под Ленинградом.

Подали они документы в военкомат, пришли на медкомиссию. Больше всего Андрей боялся «крутилки». Сел в кресло. Сделав с десяток оборотов, кресло остановилось, когда поднявшаяся горячая душная волна уже готова была поглотить испытуемого. Андрей встал, вытянул руки, прошёл по половице. Всё. Испытание выдержал. Тихонько вышел в коридор, прислонился к стенке, пытаясь справиться с головокружением.

Медкомиссия закончила работу. Всех собрали в кабинете у военкома, и тот начал зачитывать результаты. У кого всё благополучно – прийти через три дня за документами. У кого отрицательное заключение – зачитывает заключение – кому сразу отдаёт документы, кому предлагает лечь в больницу на дополнительное обследование. Им с Бойком предложил пройти дополнительное обследование. В военкомат надо прийти через два дня, за это время они должны договориться с больницей.

Через два дня оба явились, но независимо друг от друга и в разное время. Бойок взял направление и лёг в больницу, а Андрей пришёл, когда военкома не было. Его долго ждали, а потом пришёл кто-то другой. Взял документы и каждого спрашивает, что ему предписано. Тому, кто ждал направление на обследование, велел ждать военкома, потому что направлений в документах не было. Когда дошла очередь до Андрея, он сказал, что не прошёл комиссию и ждёт документы, и тот вернул ему его документы. Получилось почти как у Павки Корчагина.

После того, как при попытке поступить в военное училище его забраковала медкомиссия, Андрей отнёс документы на физтех – и их у него взяли. Сказали, что, поскольку он золотой медалист, будет только собеседование, но когда – неизвестно. Андрей долго ждал, когда же будет собеседование, и, не дождавшись, уехал в деревню. Приехал к сентябрю и обнаружил себя в списках принятых.

Начало учёбы было необычным. Им прочитали всего одну или две лекции и тут же объявили, что завтра все в полном составе едут в колхоз. Повезли их в кузовах грузовиков. По дороге в колхоз Андрей понял, насколько пуританским было их воспитание в школе. Дорога предстояла довольно длинная, и, чтобы скоротать время, начали петь песни. Вскоре кто-то из ребят решился нарушить чинное исполнение популярных песен и затянул:

Цапала, царапала, на помощь не звала,
У самого Саратова я милому дала…

Андрей слышал её первый раз и удивился тому, с каким удовольствием девчонки подхватили:

Она не лопнула, она не треснула,
А только вширь раздалась, была тесная.

В их школьной компании девочки вели себя куда скромнее.