По кромке двух океанов

Название «Горный воздух» заставляет вспомнить Кисловодск, и я ищу, нет ли чего общего между кисловодским пейзажем и этим. Общего мало, может быть, сам воздух, прозрачный, легкий, который хочется пить маленькими глотками. Дорога полого поднимается в гору, вьется между стоящими по сторонам ровными, как бы выверенными по отвесу, деревьями. Лес, лес. Здесь гораздо теплее, чем в Александровске, и желтая листва опала лишь наполовину. Двухэтажные разноцветные домики турбазы красиво вписаны в картину, открывшуюся с высоты. Видны большой и малый лыжные трамплины, считающиеся лучшими на всем Дальнем Востоке. На соревнования сюда приезжают спортсмены многих городов страны и даже из Японии… Вдали по склону горы змейкой тянутся туристы в тренировочных костюмах. Они идут в сторону пика Чехова, возвышающегося над горной цепью, с востока подступающей к Южно-Сахалинску.

Город отсюда как на ладони. Я навожу фотоаппарат, и в окошечке визира помещается только один из микрорайонов — поднимающиеся друг за другом в гору четырехэтажные дома. На минуту теряешь представление о том, какой перед тобой город — Орел или Воронеж, Красноярск или Нижний Тагил. Но стоит отвести взгляд от визира, как иллюзия похожести исчезает и пейзаж снова приобретает неповторимость. Да, это Южно-Сахалинск с его то рыжими, то зелеными, то лилова-тыми далями, с каменными гребнями гор неповторимого рисунка, и его нельзя спутать ни с каким другим городом, как нельзя ни с чем спутать точно такие же строения, скажем, Петропавловска, по той простой причине, что они видны на фоне заснеженных вулканов.

Я снова смотрю на город в объектив, и мне кажется, что среди новых строений я различаю несколько старых; одно из них похоже на пагоду с загнутыми кверху краями крыши. Это музей.

Старый дом японской архитектуры стерегут два каменных чудовища у входа. Во дворе стоит нацеленная в небо осадная пушка, отлитая русскими мастерами в 1875 году. За домом небольшой, уютный дендрарий со множеством чисто сахалинских и курильских растений.

Я задерживаюсь в зале, рассказывающем о таинственном племени тончей. В витрине лежат костяные орнаментированные пластины, хорошо отшлифованные топоры, наконечники стрел и обожженные глиняные горшки. Все это было сделано сорок столетий назад бесследно исчезнувшими с Сахалина «малорослыми людьми» — тончами. Известны и другие названия этого племени: «люди, живущие в землянках», «люди, покрывающие свое жилище лопухами» и «люди, делающие глиняные горшки».

Легенды об этом племени со слов аборигенов острова — нивхов и айнов записали русские исследователи Сахалина — зоолог Поляков, геолог Лопатин, врач Кириллов, политический ссыльный Штернберг, и было это в прошлом веке. О том, куда исчезли тончи, легенды умалчивали. Завеса таинственности приоткрылась лишь в наши дни. На Сахалине работал археологический отряд, возглавляемый Р. В. Козыревой, которая, основываясь на данных раскопок, объяснила исчезновение тончей тем, что часть их сроднилась с айнами, а остальные переселились на Алеутские острова. Очевидно, они были хорошими мореходами; по крайней мере достоверно доказано, что тончи жили на Курилах и на японском острове Хоккайдо. А раз так, то, пользуясь течениями, они могли доплыть и до Алеутских островов.

На Сахалине и Курилах они обосновались задолго до айнов, которые, пока не были получены достоверные сведения о тончах, считались древнейшими жителями этих мест. Русские впервые встретились с айнами в 1806 году, когда лейтенант флота Хвостов высадил с фрегата «Юнона» на берег Анивско-го залива пять матросов. Это были первые русские поселенцы острова.

Между айнами и русскими сразу же установились добрые отношения, прерванные лишь захватом японцами Южного Сахалина и Курил. Возможно, что этому способствовал облик айнов: они очень напоминали русских крестьян — широкоплечие, плотные, хорошо сложенные, с окладистыми бородами. Айны с готовностью принимали русское подданство и русскую веру. Еще в 1749 году специально для айнов была открыта русская школа на острове Щумшу.

Крашенинников писал об айнах: «…они несравненно учтивее других народов, и притом постоянны, праводушны, честолюбивы и кротки. Говорят тихо, не перебивая друг у друга речи… Старых людей имеют в великом почтении. Между собой живут весьма любовно…»

Судьба айнов трагична. Некогда сильный, свободолюбивый и многочисленный народ, много столетий воевавший с японскими колонизаторами, по сути дела был уничтожен ими. Осталось в живых немного.

…Центр Южно-Сахалинска выглядит нарядно. На площади Победы — мемориальный комплекс, посвященный тридцатилетию разгрома милитаристской Японии: танк и артиллерийские орудия, участвовавшие в освобождении города. Очень много зелени, на клумбах догорают последние осенние цветы, алеют ярко-красные кисти рябин.