По лазоревому ветру

- Я никогда не иду на компромисс с преступниками, – про себя он добавил: «Какими бы молодыми и красивыми они ни были», но внешне ничем не выдал своих мыслей, оставаясь высокомерно-спокойным.

- Я не сделала ничего дурного, – ведьма безнадёжно отпустила его руку, опустилась на пол и еле слышно проговорила: – До рассвета есть время передумать. Позволь мне сбежать, если отпустить меня не позволяет тебе гордость.

Она подняла на него умоляющие заплаканные глаза, и он понял, что того разговора, ради которого он пришёл, не получится. Она же, вглядываясь в его голубоватые глаза, не видела в них жестокости или ненависти. Он просто делал то, что должен был делать, и явно старался не очень глубоко об этом думать, не принимая происходящее близко к сердцу. Он выглядел надменным и равнодушным.

- Нет, я не передумаю,– строго сказал он и направился к выходу.

- Постой, – вскрикнула она срывающимся голосом. - Если я расскажу тебе о своей магии, и ты поймёшь, что она не опасна вам, ты пощадишь меня?

Не оборачиваясь, он отрицательно покачал головой, бросив:

- С чего ты взяла, что это может быть мне интересно? -  и продолжил путь, показывая, что вопрос не требует ответа.

Ведьма предприняла ещё одну попытку, на этот раз пытаясь надавить не на жалость к себе, а затронуть эгоистические струны души принца:

- Ты хоть представляешь, что собираешься сделать? Ты сожжёшь живого невиновного человека, ты будешь вынужден стоять и смотреть на это, потому что это исполнение твоего приказа. Тебе нет дела до меня, но подумай о себе – ты сможешь после этого спокойно жить?

Он не ответил, и девушке даже было неясно, услышал ли он её. К своему несчастью, он услышал, и живо представил себе предстоящее утро как наяву, и это надолго испортило ему настроение, которое было таким приподнятым после известия о поимке ведьмы. Лефир даже подумал о том, что это всё не его мысли, что это она заставила его сердце терзаться сомнениями, пока держала за руку.

Тем не менее, промаявшись до полуночи, Лефириус пришёл к ведьме снова, стараясь перемещаться по собственному дворцу скрытно, чтобы никто не узнал о его вылазке в тюрьму. Девушка сидела в углу, обхватив колени руками, положив на них голову, и её тело содрогалось от беззвучных рыданий. Принц постучал по прутьям решётки, привлекая внимание, и девушка взглянула на него. В её взгляде явно светилась надежда, и это было так невыносимо, что он постарался как можно скорее развенчать её предположения:

- Я не передумал. Но вот, - он бросил на пол камеры флягу, несколько брезгливо и нехотя. – Выпей это перед казнью, и твой разум затуманится так, что ты не почувствуешь боли, и смерть придёт незаметно.

В её взгляде промелькнула ненависть, или это ему лишь показалось. Она закрыла лицо руками и зарыдала, звучно всхлипывая и размазывая слёзы по щекам.

- Это всё, что я могу для тебя сделать, – он старался не смотреть на неё, но не мог отвести взгляда, хотя и не видел её глаз. Он ужасно боялся, что она вдруг посмотрит на него в упор, но в то же время очень желал этого, хоть и не мог в этом себе признаться. Принц стоял и ждал, пока пленница взглянет на него, словно это она заставляла его ждать, пока рыдания стихнут. Наконец, она откинула спутанные волосы с лица, и устремила взгляд опухших и покрасневших от слёз глаз на него.

- Кого ты пытаешься обмануть? – спросила она, и по мере того, как она говорила, голос переставал срываться и дрожать, становясь уверенным и сердитым: - Ты хочешь, чтобы я думала, будто ты принёс это зелье ради меня? Чтобы облегчить мои муки? – она горько усмехнулась. – Ты просто боишься увидеть, как огонь будет пожирать мою плоть, и как я буду смотреть на тебя до последней секунды своей жизни, и как корчась от боли, я буду кричать тебе проклятия, от которых твоя жизнь превратится в ад. Поверь, я сумею это сделать! Сумею сделать так, что ты будешь мечтать о смерти, но она не будет приходить к тебе! И, даже если я не сделаю этого, за меня постарается твоя совесть. Я вижу, что ты не жесток, и поверь, завтрашнее утро станет твоим кошмаром!

Лефириуса передёрнуло от её слов, таких правдивых, что сам себе он не мог сформулировать и обрисовать ситуацию так, как это сделала она. Он поспешно покинул помещение, и перед глазами его ещё долго стояло её искажённое злобой заплаканное лицо.

Он поспешно покинул помещение, ощущая себя трусом и одновременно ненавидя свою пленницу.

Стоило ему уйти, и девушка снова уткнулась носом в колени. Потом искоса глянула на лежащую на полу фляжку и почувствовала нарастающую ненависть к принцу, такому безжалостному к другим и такому слабому. Да, он был ещё молод, но это ничуть не оправдывало его, и девушке принц казался палачом и извергом.