По льду

В какой-то степени меня привлекла именно эта безопасность и уверенность, которую я почувствовала рядом с ним — он защитил меня от того, кого я боялась всё своё детство и юность. От этого в сердце вновь зацвели цветы, заменяя те, что уже пожухли.

И это было прекрасно, даже несмотря на то, что впереди было разбирательство, долгий и тяжелый суд и моё откровенное нежелание делать что-либо. Пусть я и верила, что в этот раз всё будет лучше — рядом со мной был тот, на кого я могла положиться.

Тогда. Сейчас. Всегда.

***

— Шанхай вышел, — голосом Никиты раздалось из телефона у уха Темы.

Из моего телефона. У уха Артема.

— Ну, и? — усмехнулся он, — передай ему, что это его последний шанс.

Мне захотелось хрюкнуть от смеха, насколько напыщенным он был сейчас. «Но» было два: я делала вид, что сплю, и Шанхай вышел на свободу. Потому я провела мокрой от страха ладонью по футболке на груди мужчины и подняла нос к его шее.

— Мне нужна моя жена, — сразу выпалил Никита.

Тёма рассмеялся, проведя по моей спине свободной рукой:

— Круто, конечно, но мне тоже нужна твоя бывшая жена.

На этом я открыла глаза, подняла голову и взглянула в его невозмутимое улыбчивое лицо, преобразовавшееся в нахмуренное, стоило ему подметить моё настроение.

— Передай ей, что она проиграет сегодняшний суд! — бросил трубку Никита, даже не удосужившись скрыть то, что ему на ухо шептал Вадим — его голос слышала даже я.

— Угрожает, — деланно надул губы Артём, — дурачок. Ты даже не представляешь, что я придумал!

Он запечатал чмок на моём лбу, обняв меня за шею.

— Мама забрала Соню ещё утром, — улыбнулся он, — выспалась?

Он почти подкинул меня, поднимая с двуспальной кровати, на которой была смята только одна половина.

— Даже… как-то странно от этого, — потянулась я, — как будто что-то потеряла.

Он рассмеялся.

— Привыкай, — довольно потянул меня в сторону ванной, — мама, кстати, сохранила парочку твоих вещей — посмотришь в гардеробной.

— Мне казалось, она их сожгла, — удивилась я.

Она поднял брови, как бы говоря, что это было возможно.

— Я взял отгул, Вась, — стал серьёзным он, — отвезу тебя в суд. И даже постою рядом, — ухмылка, — на всякий случай. Доверишь Соню моей маме?

Я неуверенно кивнула и приступила к чистке зубов, понимая, что няни хуже Карины придумать было сложно, но ей я раньше доверяла.

— Вот и замечательно, — он сегодня был сверх счастлив, — твоя мама тоже, к слову, здесь. С самого утра — разбудила всех звонком и не уйдёт, пока мы не уедем. Вроде как передала извинения от твоего папульки. Суровый он у тебя.

Я поджала губы и вытерла лицо махровым полотенцем. Розовым — Галина Ивановна лично для меня повесила, рядом с тёмно-синим Тёмы. Гендерно разделила, так сказать.

— Он всегда такой был, — буркнула ему в ответ, — злость для него нормальное состояние.

— Понятно почему ты такая зашуганная, — он деловито взял меня за руку, — и откуда у тебя привычка убегать, — смешок, — хорошо, что у наших детей такого не будет. Как насчет приезжать к твоим мм-м… никогда?

Мы вышли из комнаты, и до нас сразу донёсся запах фирменного маминого пирога, шум голосов и телевизора, а также всхлипы Сони. Я рванула по лестнице, практически не разбирая дороги.

— Вась, да ничего там не могло… — понеслось мне в спину от Артёма.

Но меня уже нельзя было остановить, тем более дочь начинала плакать, а не заканчивала.

Секундная заминка, я влетаю в гостиную с двумя женщинами на диване, вижу её красное личико и забираю у моей мамы из рук.

— Запыхалась, Вась, — прокомментировал меня вошедший следом Тёма, — вид у вас двоих, будто вы друг друга месяц не видели.

Его фраза звучала умилительно, пусть и немного насмешливо, однако где-то далеко: Соня лежала у меня на руках с самой милой улыбкой на свете, а я прижимала её к груди, ловя губами тянущиеся к моему лицу ручки.

— Я подогрею завтрак, — спохватилась Галина Ивановна, — ты посиди, Василисушка. Может, ну его, этот суд, а? Вид у тебя… бледный совсем. Может врача?

Я покачала головой.

— Успокоительного, — улыбнулась ей.

Её голова резко повернулась к ничего не понимающему и не подозревающему сыну, хмуро смотрящему на то, как мы садимся на диван:

— Что ты натворил?! — не крик, но тон с нажимом.

Тёма опешил, поняв только через секунду:

— А это не я, — смешок, после которого он вышел на кухню, оставив нас втроём.

Но и это было ненадолго — его мама уже успела умчать вслед за ним, спеша выяснить обстоятельства.

Я не стала класть Соню на диван, радуясь ей, кажется, так же, как и она мне.

— Твой папа передаёт свои извинения, — выдохнула мама, неуверенно чувствуя себя в просторной гостиной Лидеров.

— Мне можешь не врать, — поджала губы я, — что он сказал на самом деле?

Она сквасилась, зло меня оглядела и прошипела сквозь зубы:

— Сказал, что выгонит сразу, как ступишь на порог.

Я пожала плечами, мол «Ничего нового и необычного».

— Звони мне, как будешь приезжать сюда, — более спокойно попросила она, — он отойдет через пару месяцев — сам же потом будет ворчать, что не показываете ему внучку.