По льду

И шаги к ванной, где на одной из полок стоит мой «тайник» с деньгами. Спрятать что-то от Никиты по-другому невозможно – он забирает всё, что найдет. А так я могла оставлять для дочери хоть немного. На смеси и минимум продуктов хватало – всё остальное зависело от мужа и чаще всего вырывалось из его закромов скандалом.

«Спускаюсь» – от Артёма.

Сейчас была другая ситуация – подобные траты на телефон были для нас ммм… существенны. Я бы сказала особо существенны. Но даже так я не собиралась оставаться в долгу, потому что…

Я застыла, даже не закончив мысль в голове. Банка была пуста! Даже мелочи, которую я оставила на всякий случай, не было!

В горле застрял ком, а глаза заслезились. Я выдохнула весь воздух из легких, зажмурила глаза и осталась стоять на месте. Соню пугать точно не следовало, потому я собралась с силами, сделала глубокий вздох и открыла глаза.

«Не стоит спускаться» – напечатала я и сделала шаг из ванной, вытирая всё-таки набежавшие слёзы.

– Почему? – напугал он меня своим вопросом в реальности.

Он стоял в коридоре, облокачиваясь на стену и пристально наблюдая за мной.

– По какому поводу слёзы? – не успела я ответить, как он спросил снова.

Я прошла мимо него до входной двери, открыла её и застыла рядом, чтобы сказать:

– Выйди, пожалуйста, – плотно сжатые губы и просящий взгляд на него.

Даже на возмущение сил не осталось. Не то что на другие эмоции.

– Ты звала, Вася, – он подошёл ко мне, закрыл дверь и оглядел прижатую к моему плечу голову дочери, – я могу помочь.

Хотелось зажмурить глаза снова. А ещё закричать, заплакать и выплеснуть эту чёртову безысходность. Но у меня была ответственность и принципы, не позволившие мне даже сдвинуться с места.

– Я не звала, – ответила ему, будто даже с долей лжи, – а тебе следует уйти. Никита должен скоро прийти.

Его щека дернулась, а взгляд стал словно мутным.

– Что случилось, Вась? – стоял на своём он.

Я вмиг поняла бессмысленность того, что я делаю, потому и прикрыла дверь. А после пошла обратно на кухню, где выключила суп, села на табуретку и переложила дочь, усердно машущую руками. В них тотчас оказалась игрушка, мой же взгляд встретился с артёмовским. Воодушевленным и интересующимся. Кажется, он в первый раз видел настолько маленького ребенка, не то что мою дочь без комбинезона.

– Она меньше, чем казалась в коляске, – сообщил он.

Я кивнула, не зная, что ему сказать на это.

– Знаешь, – он задумчиво опустился на второй стул, поставил локоть на стол и прижал кулак к собственному виску, – это я виноват.

Он усмехнулся и снова вперил взгляд в Соню.

– Признаю это, – немного печальное.

Но мне оно казалось самым наигранным из всего, что он когда-либо говорил.

– Смеешься? – в горле застрял тягучий ком.

Губы дрожали.

– Ни капли, – прямой взгляд на меня из-под густых тёмных бровей, – это же я отпустил тебя в тот вечер одну. Не пошёл с тобой, хотя подозревал, что это аукнется.

– К-какие действия? – недоумевала я.

Он хмыкнул и отвернулся.

– Я шёл против Шанхаевой банды, – холодное от него, – пытался копать под Барсика, давил на него его малолетней девушкой. Ещё эта женщина, детдомовская банда Кроликов и стоящий над ними Шалахов – я хотел разобраться со всем этим быстрее, но только сильнее завяз, – он пристально заглянул в мои глаза, – было бы странно если бы этот урод тебя не заметил. Ты удивительная, Вась.

Удивительная я сидела перед ним в растянутой майке с кучей неотстирывающихся пятен в чёрных спортивных штанах Никиты с растрепанным пучком на голове и с почти сошедшей тенью усталости на лице. А ещё с засохшими следами слёз на щеках.

Я сильно отличалась от дорого одетого него с чистым взглядом, выбритой щетиной и с аккуратной причёской на голове.

Мы теперь были с ним из разных слоёв общества. И если я это заслужила, то он играл в благородного принца, желающего принять чужого ребенка и его ветреную мать.

И я должна была поверить ему?

– Тебе всё-таки пора, – ответила с весомой задержкой я.

Он откинулся спиной на стену и усмехнулся, глядя в потолок.

– Ты всегда была упёртой, – смешок и косой взгляд на меня, – хочешь учиться только на своих ошибках?

Я нахмурилась.

– К чему ты ведешь? – не сдержала вопроса.

– К тому, что или этот идиот что-то сделает, или тебя ждет срыв. Одно из двух, – обещающая улыбка, – ну а я буду ждать. Мне же больше ничего не остается.

Я выдохнула.

– У тебя был год, Тём, – я опустила глаза к полу, – и ты его потратил чтобы преследовать меня. Зачем?

Он вдруг хохотнул, затем закатил глаза и сквозь смех произнес:

– Точно зря без шапки ходила, Вась! Я бы сказал – это опасно для твоих мыслей, – почти хрюк, – выветривает их что ли?

Для возмущения у меня не было сил. Но в душе возгорелось что-то… неясное. Но какое-то мягкое и будто щемящее.

– Хотя, знаешь, первые полгода я потратил действительно впустую – пытаясь отомстить тебе, – теперь он усмехнулся над собой, – тупая была идея. Надо было изначально тебя не выпускать из квартиры – так к этому моменту остыла бы и нянчилась с нашей лялькой.

Он сощурился, как очень довольный кот, и немного подался вперед.