По лезвию денег

— Где? — откликнулся Голиков и подкатил в офисном кресле ко мне. — Ах, это. Никакой ошибки, сейчас подправлю. Подвинься.

— Что ты делаешь? — нахмурился я, наблюдая, как Олег вносит изменения в таблицу банковских транзакций.

— Свою работу. Ввожу скрытый корректирующий коэффициент, согласно распоряжению босса. Вот так. Теперь суммы в отчетах совпадают, и никакая проверка не подкопается.

— Я что-то не понял насчет коэффициента.

Голиков усмехнулся:

— Юрий Андреевич, не будь наивным. Ты думаешь, зачем Радкевичу сеть сомнительных платежных терминалов «Юпитер-оплата», если у нас имеются официальные банкоматы?

— Расширение бизнеса.

— Правильно. Но какого бизнеса? — Глаза Олега хитро блеснули, он понизил голос: — Через терминалы поступает неучтенная наличка. Босс сам спускает мне нужный процент, и я подгоняю отчетность, чтобы все было чики-пики.

— Почему я не в курсе?

— Потому что ты правильный, а я гибкий, — снисходительно улыбнувшись, выпятил грудь Голиков. — Зачем ты вообще полез не в свою зону ответственности?

Я сжал ладонями голову, вспомнил о дочери и простонал:

— Отстань.

— Перебрал вчера? — посочувствовал Олег. — Выйди, проветрись, выпей крепкий кофе. Могу аспирином поделиться.

— Ничего я не хочу! — взвился я, схватил битое яблоко и швырнул его в корзину с мусором.

— Баскетболист из тебя хреновый, — прокомментировал бросок Голиков, глядя на опрокинутую корзину и ускакавший плод.

Он покачал головой и пошел устранять последствия неумелого броска. Я остался один на один с тяжелыми мыслями, чувствуя себя хуже некуда. И жизнь, и работа разом повернулись ко мне неприглядной стороной. Мои руки долго не прикасались к клавиатуре, и дисплей погас. В черном зеркале монитора отражалось мое огрубевшее лицо и потемневшие контуры кабинета, словно я сам и мир вокруг попали в мрачное зазеркалье. Смотреть в жуткую черноту было невыносимо.

Я ударил по клавишам, ввел пароль в появившемся на мониторе окошке и раскрыл таблицы движения средств по счетам. Надо делать хоть что-то, лишь бы не оставаться один на один с гнетущими мыслями. Моя зрительная память отлично запоминала числа, все-таки я математик по образованию, а не поэт. Поток чисел, за которыми стояли денежные суммы, затягивал меня в головоломную воронку, заставляя их сравнивать и анализировать. Спустя час, я нашел целый ряд сомнительных операций.

— Опять какая-то ерунда. Что-то не так, — бурчал я, копируя суммы и номера счетов в отдельный файл.

— Ну что еще? — высказал недовольство Голиков, с сомнением покосившись на меня.

Пришлось распечатать таблицу и разъяснить:

— Смотри. В суточных выписках эти переводы есть, а в отчете за месяц отсутствуют.

Олег оттолкнул свое кресло на колесиках и подошел ко мне. Его взгляд был колючим и ироничным одновременно. Голиков пощелкал пальцами около моих ушей, словно будил заснувшего.

— Эй, идеалист, проснись! Ты думаешь: чем мы зарабатываем? Депозиты-кредиты? С ними легко прогореть. Мы не Сбербанк, которому все доверяют. Радкевич выбрал другую нишу для бизнеса.

— Взять деньги и смыться?

— До этого еще не дошло. Наш банк оказывает услуги особого рода.

— Какие же?

— Если в двух словах, то криминалу надо отмыть деньги, чиновникам обналичить откаты и спрятать их в офшоре. Есть спрос — будет предложение.

— Обналичить и спрятать.

— Наконец дошло.

Меня распирала обида:

— Я месяцами работаю над программами, ставлю преграды для мелких мошенников, а тут…

— Да что с тобой? — начал раздражаться Олег. — Ты не такой как всегда.

— Кое-что случилось.

— Что же?

Мне не хотелось говорить про дочь, для чужого человека это лишь любопытная информация, а для меня непрестанная боль. И я хлопнул ладонью по сомнительной таблице:

— Вот это!

Голиков хмуро вглядывался в мое лицо, словно видел впервые. Я с вызовом ответил на его невысказанный вопрос:

— Что, не нравлюсь?

— Забудь.

Олег выдернул из-под моей руки страницу с номерами счетов, вернулся к своему столу и сосредоточенно захрустел яблоком. Даже его спина выражала презрение. Швырнув огрызок, словно окурок, Голиков вышел из кабинета.

«Заложит», — равнодушно подумал я.

Спустя двадцать минут я внутренне усмехнулся своей прозорливости — меня вызвали к Радкевичу.

Путь к директорскому кабинету не занял много времени — только подняться на этаж выше.

— А, это ты, Юра. Заходи, — нарочито дружески приветствовал меня владелец банка.

Радкевич не предложил мне сесть, а сам вышел из-за стола навстречу. Он был немного старше меня. Я знал, что первоначальное состояние он сколотил на торговле левым алкоголем. Рискованный бизнес закалил его характер, придал уверенности, но расшатал нервы. В последние годы Борис Михайлович Радкевич сосредоточился на банковском деле, менее прибыльном, зато респектабельном и комфортном. Теперь он мог уделять много времени своей главной страсти — породистым лошадям. Говорили, он владеет конюшней где-то за городом. Выражение лица банкира легко менялось в зависимости от обстоятельств. Он привык повелевать подчиненными и выражать сдержанное уважение сильным мира сего.