По любви

– Так уж получилось. Ты бы тоже, Мурат Аркадьевич, на моем месте бы не сдержался.

– И то так. Дочка – святое. Азаров подсказал, что тебе с пострадавшим делать?

– Ага. Откупиться, – фыркаю. – Но я, как ты понимаешь, пас.

– Правильно. Еще чего вздумал – платить всяким уродам. Там нужно действовать по-другому.

– Есть какие-нибудь идеи? – вцепляюсь в слова Бадоева тут же.

– Еще бы. Встречку на него накатай, мол, ходил извращенец, размахивал непотребством у детей на глазах. Предлагал потрогать. Парень сдуется на раз-два, вот увидишь. Еще и тебе заплатит.

– Слушай, я до такого бы не додумался. Вот что значит – опыт, – смеюсь.

– А то! Ты мне лучше вот что, Ставрос Агафоныч, скажи. Как ты дожился, что тебя мелкая сошка из миграционки к ногтю прижать может? Сделал бы уже гражданство. Столько лет тут бизнес строишь, а все никак.

– Да как-то не было у меня раньше по этой части рисков.

– А теперь появились. Что делать будешь?

– Понятия не имею. Надо подумать.

– На гражданство подавай. Мой тебе совет.

– Оснований нет, – открываю холодильник, достаю минералку. Бутылка моментально запотевает.

– Так озаботься. Основанием-то. – Смеется. – Ну ладно. Я что хотел – сказал. А там – сам смотри. У тебя целый штат юристов. Придумают что-нибудь.

Бадоев отключается. Я заглядываю к Вике. Дочь лежит на кровати. На голове светящиеся наушники. Болтает ногами в такт музыке. Значит, все-таки испугалась несильно. Вот и хорошо. Убедившись, что все в порядке, иду к себе. Укладываюсь в постель, хотя еще рано. Завтра надо будет что-то с этим решать. Так не может продолжаться, и правда. Где же выход? Беру телефон. Вбиваю в Гугл «основания для приобретения гражданства». Первым в списке, как ни странно, вылазит «брак». Ну… Наверное, логично. Только я теперь по доброй воле ни за что не женюсь. Ни на гражданке, ни на ком бы то ни было. Однажды я был женат, знаю, как оно. Холостым в миллион раз лучше. Или в моем случае надо говорить «вдовцом»? Впрочем, какая разница? Суть от этого не меняется.

Откладываю телефон. Закидываю за голову руки и вырубаюсь быстро, даже не поцеловав Вику на ночь. Исправляюсь утром. Та дрыхнет – у нее с сегодняшнего дня каникулы. А у меня еще несколько рабочих дней перед новогодними каникулами. И целая куча проблем. На еженедельное совещание являюсь в числе опоздавших. Поэтому начинаю сходу. На границе встала огромная партия лифтов. Лес прибавил двадцать процентов в цене…

– Уф… Извините за опоздание, – бормочет Нина Васильевна, тоже опоздав?! – Перед праздниками пробки, – добавляет сухо.

И вроде бы все как всегда. За исключением того, что она впервые на моей памяти явилась последней. Но и что-то как будто бы по-другому… Провожаю главбухшу взглядом в надежде понять, что же меня смутило. Нина Васильевна садится. Как обычно. По правую руку. Полы огромного пиджака немного расходятся. Я сглатываю, как дурак пялясь на мелькнувшую и тут же скрывшуюся под скромным шелковым топом ложбинку… Ну что, Ставрос Агафоныч. Одним вопросом, похоже, меньше. С передком у Нины Васильевны тоже все более чем на уровне. Твою ж в бога душу мать!

ГЛАВА 5

Нина

Все уже расходятся, когда в прилегающую к кабинету Николоу переговорную с конвертом наперевес забегает его секретарша. Остаемся я, сам Ставрос Агафоныч и Азаров. Вопросы, что хоть отдаленно касались моей работы, закрыты. Можно смело и мне идти. Я торопливо сгребаю блокнот, в котором обычно по ходу совещания делаю себе заметки, и встаю, прижав тот к груди, как щит. Сегодня я не решилась предстать перед коллегами в образе от соседки. Побоялась, что это будет уж слишком нарочито. Как в «Служебном романе», когда Мымра вырядилась. Я такого внимания коллег в жизни бы не пережила. Тем более не имея точной уверенности, какой будет их реакция. Вдруг меня бы за глаза засмеяли? Вот поэтому я в последний момент слилась. Решив, что буду приучать коллег к себе новой постепенно. Из наших с Настей вчерашних покупок я надела лишь красивый шелковый топ. Практически невидный под строгим пиджаком. Да и, в общем-то, скромный. Если сильно не наклоняться, как тогда, когда я изогнулась, чтобы пододвинуть себе стул.

Ох, как Николоу на меня зыркнул!

Или нет? Или показалось? Вдруг я выдаю желаемое за действительное?

Во рту сохнет. Тонкие волоски на руках встают дыбом. Низ живота пульсирует от мощного прилива крови. И видно от этого же моя голова легкая и дурная. В ушах молотит пульс, в его ритме тонут все другие наполняющие кабинет звуки. О чем мой греческий бог шушукается с Азаровым – не знаю, да мне, в таком угаре, и пофиг!

– … Нина Васильевна… – ноль эмоций. – Нина! – подскакиваю. То, что рявкать Ставрос Агафоныч умеет, я в курсе. Но со мной он еще в такой тональности не говорил. Ауч.

– Да? – лепечу, нетерпеливо сжимая бедра.

– Останьтесь!

– З-зачем? Что-то случилось?

– Нин, ну ты чего, нас вообще не слышала? – хмурится Никита.