По локоть в крови

В Барановичах нас покормили вкусным борщом и повезли дальше, в Борисов. Раздалась команда: «Выходи из вагона! Строиться!» Перед нами стоял молодой лейтенант, представитель части, в которой нам предстояло служить. Он повел нас в полк, идти пришлось 50 километров, все время под дождем со снегом, а одежка у нас всех была бросовой, никто в армию тогда в добротных вещах и в крепкой обуви не уходил. Дошли за полтора дня, ночевку устроили в сельском клубе. Прибыли на место — в 141-й стрелковый полк 85-й Краснознаменной стрелковой дивизии Белорусского Особого Военного округа, расположенный в поселке Плещеницы. Нас, новобранцев, определили в двухнедельный карантин, куда ежедневно, партиями, прибывали мобилизованные на срочную службу ребята с разных мест страны. Переодели в красноармейское обмундирование третьего срока: битые ботинки с обмотками, в рваные и заплатанные гимнастерки, в дырявые старые шинели, одним словом — одели в тряпье. Пришел кто-то из старослужащих: Кто что умеет? Кто чем занимался на гражданке? Кто играет на музыкальных инструментах? Я вышел, сказал, что умею играть на мандолине, меня повели в полковой клуб, но я сразу сказал, что нотную грамоту не знаю, подбираю на слух, и мне заявили в ответ: «Такие, как ты, пусть в хоре поют». А потом, вообще, вывели из строя всех имеющих десятиклассное, высшее неоконченное и полное высшее образование, построили в колонну и отвели в лес за два километра, где поместили всех в отдельную казарму. Нам объявили, что решением начальства мы направлены служить в 1-ю учебную роту 1-го стрелкового батальона полка и что в течение первого года из нас будут готовить младших лейтенантов, а второй год службы мы будем служить уже как командиры взводов.

— Что за народ подобрался в учебной роте? К чему готовили?

— Бывшие студенты, выпускники средних школ, несколько инженеров, один прокурор, бывшие учителя. С высшим образованием были те ребята, которые окончили вузы, не имеющие военные кафедры, или не получили по каким-то причинам звание командира запаса во время учебы в институте.

Например, у нас даже было три врача, которым после трех месяцев общевойсковой подготовки провели аттестацию, присвоили звания военврачей и направили служить по специальности в части нашей 85-й дивизии. Среди моих близких армейских друзей были: инженер-химик Зильберман, казах Хайдаров, бывшие учителя из Ростова Журавлев и Воробьев, Чудновский, которого от нас забрали на учебу в Минск, в военно-политическое училище. Нашим взводом командовал редкой доброты и порядочности, чудесный человек, младший лейтенант Кучерявенко, светлая ему память. Кучерявенко до службы в армии окончил учительский институт. Первым батальоном командовал старший лейтенант Иванов, а полком — подполковник Малинин, выезжавший на полковой смотр на коне-красавце.

Нашу подготовку я считаю довольно серьезной. Первое время мы изучали винтовку-трехлинейку, пулемет «РПД», но без проведения боевых стрельб, а потом, когда командиры увидели, что мы вошли в ритм, начались полевые занятия, учения по штыковому бою, изнурительные марш-броски по лесам и болотам в любую погоду. Кормили нас в первый месяц довольно погано, три раза в день давали селедку, и в суп ее и в кашу нам совали, одним словом, мясо в своем котелке мы увидели только на третий месяц службы. Но хлеба красноармейцам всегда хватало.

— Разговоры о грядущей войне велись между красноармейцами?

— Весной сорок первого года разговоры о скорой войне с немцами велись постоянно, но только шепотом и только между своими. Ведь, согласно официальной пропаганде, до самого начала войны гитлеровская Германия была лучший друг СССР, и на политзанятиях нам твердили, что немецкая сторона свято соблюдает пакт о ненападении, и прочую ерунду…

У нас был политрук, сволочь первостатейная, украинец по национальности, так он своих стукачей в роте навербовал, и мы это знали и поэтому лишнего слова боялись сказать. Если моего товарища по казарменным нарам Никитенко арестовали и судили за то, что он сержанту, который к нему все время не по делу придирался, в лицо плюнул, и тут было ясно, за что Никитенко пострадал, то еще человека четыре из роты просто исчезли. Взводный Кучерявенко нас предупредил, что два человека из роты, Соковнин и Журавлев (не ростовский учитель, а другой, его однофамилец), стучат политруку и в штаб полка особисту и чтобы мы при них были осторожны в словах…

В нашем полку служило много немцев Поволжья, например, в стрелковой роте, занимавшей второй этаж нашего казарменного здания, немцев была чуть ли не половина, и когда они между собой, скажем, на перекуре, говорили по-немецки, то становилось не по себе, невольно возникала мысль, а как они со своими германскими братьями по крови воевать будут? В том, что война скоро случится, я лично уже не сомневался. И события мая 1941 года полностью развеяли мои сомнения…

— А что случилось в мае сорок первого года?