По материкам и океанам

— И мы найдем их! — воскликнул Лазарев. — А остров… Полагал бы, что и в южных морях должны мы увековечить того, кому Россия обязана могуществом своего флота.

— Да, пусть имя Петра Первого вечно напоминает о том, что именно россиянам удалось обрести землю у Южного полюса!

Через неделю, 17 января 1821 года, когда корабли медленно шли вдоль невысоких ледяных полей, набежал порывистый шквал, туман рассеялся — и перед моряками открылся берег, концы которого терялись вдали.

Ближайший к кораблям мыс оканчивался высокой горой. За ней виднелись еще горы, то покрытые снегом, то обнаженные. До самого горизонта уходила ледяная равнина, черные скалы, безжизненная холодная поверхность огромной земли.

— Южный материк! Южный материк!

С этими возгласами люди обнимали друг друга.

Перед ними, окаймленная барьером льда, лежала таинственная Антарктида.

Лежал материк, в полтора раза превосходящий Европу. Материк, берегов которого на других меридианах русские корабли впервые достигли год назад. Самый холодный и недоступный материк земного шара. Родина айсбергов, родина свирепых полярных бурь, шестая и последняя часть света нашей планеты.

Небо между тем совсем очистилось от туч. Свежий ветер надувал паруса, трепал волосы моряков, без шапок стоявших на палубе. Льды искрились, переливались, сверкали в лучах солнца.

Казалось, сама природа радуется победе человека над темными силами стихии.

Прошло с тех пор больше ста тридцати лет. Но и теперь еще много загадок таит закованная в ледяной панцырь Антарктида.

Берег Александра Первого — так назвал Беллинсгаузен ее гористое побережье — был достигнут вторично лишь девяносто лет спустя после плавания русских моряков. До сих пор по-настоящему исследована едва ли десятая часть «Великого белого материка». Антарктида все еще необитаема, и единственными человеческими поселениями здесь остаются лишь временные лагери экспедиций.

Советские люди продолжают дело, начатое их прадедами. И первая наша научная станция-обсерватория на материке Антарктиды названа «Мирный», а вторая — «Восток».

ВГЛУБЬ ТАЙМЫРСКОЙ ЗЕМЛИ

Озеро Таймыр расположено примерно в трехстах километрах от мыса Челюскин. Вокруг него — беспредельная тундра. Это одно из тех глухих мест, о которых говорили: «медвежий угол». Правда, недалеко от озера водятся не бурые, а белые медведи…

Несколько лет назад газеты напечатали заметки о возвращении с Таймырского полуострова экспедиции, которая провела там лето. Почти два месяца пробиралась она к озеру пешком и на оленях. Ей удалось исправить «маленькую» ошибку: площадь озера оказалась по крайней мере на двести тысяч гектаров меньше, чем предполагали. Вот насколько слабо знала географическая наука до самых недавних дней этот далекий полярный водоем!

«Пробираясь через весеннюю тундру, увязая в грязи, переплывая вздувшиеся реки, мы особенно отчетливо представляли все величие научного подвига выдающегося исследователя Таймыра — русского академика Миддендорфа и его спутника топографа Ваганова, более ста лет назад осуществивших то, что удалось повторить только советским людям», — писал в газете один из участников экспедиции.

* * *

Кто бы мог подумать! Этот хилый городской мальчик так закалил себя, что после ночевки на болоте, да еще осенью, в заморозки, не подцепил даже насморка!

Но все же отец совершенно неправильно воспитывает его. Саше только десять лет, а отец подарил ему настоящее охотничье ружье и разрешает по два дня не показываться дома. Гувернера заменяют мальчику грубые охотники, простые мужики. Фи!

Но отец относился к подобным разговорам с полнейшим безразличием.

— Ничего, пусть растет на воле, ближе к натуре, — твердил он. — Будет настоящим мужчиной. А петербургских франтиков и шаркунов паркетных без того развелось предостаточно. Да-с…

Когда самого Сашу спрашивали, кем он станет, когда вырастет, мальчик отвечал:

— Путешественником.

Саша много читал. Прочитав о каком-нибудь необыкновенном путешествии, старался испытать себя: а смог бы он найти выход из трудного положения, в каком оказался книжный герой?

И для пробы уходил в лес без куска хлеба, питаясь только тем, что там росло и что давал меткий выстрел. Сам строил лодки. Переплывал реки в одежде, с ружьем и в тяжелых охотничьих башмаках. Ходил по тридцать-сорок верст в день без дорог, по компасу и карте.

Как-то Саша Миддендорф прочел изречение: «Тому, кто хочет видеть свет, чуждый цивилизации, я советовал бы запастись докторской шляпой, как самым спокойным колпаком для путешествия». Эти слова поразили юношу. Действительно, врач всюду лучший друг.

И Саша, поступив в Юрьевский университет, принялся изучать медицину. Та же настойчивость, которая помогала ему без конца шагать по болотам, пригодилась и в лаборатории.

Из города Юрьева Саша уехал уже с дипломом доктора. На заглавном листе своей диссертации он, к удивлению профессоров, крупно написал то самое изречение о докторской шляпе, которое заставило его заняться медициной.