По местам стоять!

Самолёт приземлился в полдень. А в управлении СМЕРШ ВМФ его ждал сюрприз. Курсы в Ленинграде, а не в Москве, потому как не нашли ещё подходящего помещения. Всё же предполагалось 650 слушателей, да ещё преподаватели. Хотелось посмотреть Москву, когда ещё представится такая возможность. Город разочаровал. Все значимые, исторические объекты в маскировочных сетках, перекрашены, или – как Мавзолей, поверх здания надстройка из фанеры, чтобы дезориентировать пилотов немецких бомбардировщиков. Немцы налёты совершали в основном в 1941 году. Потом такой возможности им уже не давали. И ориентировались штурманы и пилоты по рекам, в столице их хватает. Характерные изгибы Москва-реки и Яузы ночью отблёскивали под луной и были отчётливо различимы, давая точные ориентиры местонахождения. А ещё везде зенитные и прожекторные батареи, аэростаты, на первых этажах окна мешками с песком заложены. Суровый фронтовой город. Вечером уже сел на поезд. По подсказкам добрался до Ладоги, потом катером по озеру в Неву. Так получалось быстрее и безопаснее. Блокаду уже прорвали и угроза голода миновала.

Занятия проводили на базах Краснознамённого Балтийского флота. И начали не со специальных знаний, а с лекций по истории ВКП(б). У Андрея скулы сводило. Ему, как и другим офицерам-оперативникам нужны знания, помогающие по службе. Их начали давать позже. Юриспруденцию, боевое самбо, стрельба, картография, радиодело и обязательно иностранный язык. Андрею предложили на выбор – немецкий или румынский. Он выбрал немецкий, в Европе его знают многие, в отличие от румынского. Да и немецкая разведка наиболее активная, разведгруппы чаще её, чем румынские.

Свободного времени было мало, время обучения сократили, но когда разрешали выход в город, Андрей обязательно выходил. В его бытность Санкт-Петербург, а в советское время Ленинград, он любил. Старинные здания, набережные, мосты – всё сохранено со времён Петра, работы известных архитекторов и скульпторов. И главное – центр города, его историческая часть, не испорчена безликими бетонными строениями. Конечно, война и блокада наложили на город свой отпечаток. На стенах зданий предупреждения – «Эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна». Есть разрушенные дома, в уцелевших стёкла крест-накрест заклеены. И мало гражданских лиц. В блокаду женщин, детей, стариков вывезли в тыл, остались только те, кто выпускал продукцию.

С обучением в школе торопились. Видимо, хотели выпустить слушателей к началу активных боевых действий. Все, от рядового до генерала, понимали – немцы сильны, но выдохлись, и резервов у них нет. А Красная армия сильна, как никогда. Боевой техники и боеприпасов достаточно, офицеры и генералы приобрели боевой опыт. К началу 1944 года под оккупацией оставались Прибалтика, Белоруссия, значительная часть Украины, Крым, Молдавия, Карелия. Немцы держали на Восточном фронте 236 дивизий и 23 бригады. Немецкий генералитет предполагал, что русские летом нанесут главный удар на юго-западе, там немцы сосредоточили основные силы. На Украине одна немецкая дивизия обороняла восемь километров по фронту, а в Белоруссии девятнадцать.

И когда началась операция «Багратион», немцам спешно пришлось перегруппировывать силы, перебрасывать технику и личный состав с других участков.

Андрей вернулся с курсов СМЕРШ в марте. Обучение дало неожиданный результат, его повысили в звании до капитан-лейтенанта. Офицеры СМЕРШа носили ту форму и эмблемы, которые имели до службы в контрразведке. Например, танкист носил форму армейскую, цвета хаки и в петлицах танки. А Андрей – форму морскую и согласно званию именовался по-флотски, капитан-лейтенант.

По всему чувствовалось – скоро начнётся наступление. На Кубань прибывали свежие части, активно завозили топливо, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Подвоз осуществлялся для скрытности либо ночью, либо в дневное время, но под сильным авиационным прикрытием, чтобы самолёты-разведчики не засекли повышенную активность. Всё же немцы что-то подозревали, активизировалась их разведка, стали чаще забрасываться в наш тыл разведгруппы. Но качество их подготовки ухудшилось, у немцев цейтнот. А ещё среди пленных, из которых производился отбор, уже не было таких пораженческих настроений. Пленные надеялись, что их освободят, и пачкать себя предательством не хотели. Были, которые соглашались, причём держали камень за пазухой. Полагали, что после переброски в наш тыл пойдут в контрразведку и сдадутся. Как вариант – отсидеться до конца войны на каком-нибудь хуторе. Немцы документы делали добротные, зачастую даже инвалидность, чтобы в Красную армию не призвали.