По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха

Сегодня и завтра отмечается День независимости Китая. Вечером огромная телебашня, которую киевский Слава назвал «Родина-Отец», красиво светится разноцветными огнями. Вся набережная заполнена народом, желающим посмотреть на иллюминацию, а потом начать народные гуляния по приморскому проспекту, автомобильное движение на котором перекрывают по случаю праздника до следующего вечера.

Мы ужинаем в ресторанчике с русской надписью «Добро пожаловать». В его окне – аквариумы с живыми жабами и рыбами. Впервые за все путешествие мы взяли пива. Хотя по ресторанам мы ходим без монашеской одежды, чтобы не смущать китайцев, все равно они, кажется, всё понимают: наши наголо бритые головы предательски блестят. Вдруг в ресторан вваливается компания здоровенных колоритных (особенно на фоне китайцев, в основном низкорослых и для нас как будто на одно лицо) мужиков, с порога матерящихся, тыча пальцами в аквариум: «Жабы, …!» Мы расхохотались, так давно мы не слышали русского мата. Но молчим, ждем, что будет дальше. «Сейчас разберемся с монахами!» – говорят русские. Они явно уже поддатые. «А ничего она», – позволяют себе об официантке. «Вы моряки?» – наконец спрашивает киевский Слава, сам сын моряка. Те очень удивляются, становятся менее развязными, подсаживаются к нам, расспрашивают. Харьковский Слава делится своим недавним открытием, как по-китайски звучит «сволочь» и «пошел на хрен». Киевский Слава, пытаясь найти подход к этим простым мужикам, объясняет, что цель нашей духовной практики – дать людям то, чего им недостает, даже если ты миллионер. Заметив на наших со Славой пальцах обручальные кольца, моряки удивляются, какие же это монахи с женами. Слава отвечает, что запрет только на «б…ство». Только что матерившиеся моряки смущаются, говорят, что в христианстве это называется «прелюбодеяние». Они впятером работают на греческом судне, уже неделю корабль стоит в Шанхае на погрузке. Радостно вспоминают Россию, Украину, особенно Одессу, обсуждают с нами такие вещи, которые на родине показались бы незначительными. На прощание жмут каждому из нас руку: «Наконец-то можно пожать человеческую руку!». А мне один сказал: «Смотри, москвич, ждут тебя мама с папой»…

1 сентября 1994 г. После пива вставать тяжело. Хозяин давно включил телевизор, по которому идет праздничная трансляция Дня независимости. Настроение сразу улучшилось, стало советским. Пакуем рюкзаки, сегодня – в порт, на корабле отплываем в Японию.

Пошли завтракать. Иногда кажется, что Учителю приятно даже просто видеть, как мы радуемся вкусной пище. Пускай мы не готовы еще воспринять Дхарму Лотосовой сутры, все равно он делает нам подарок – по нашим потребностям, ничего плохого в них нет. Можно, конечно, хотеть получить от Учителя большего – знания, опыт, – однако радость Тэрасавы-сэнсэя от того, что мы удовлетворяем свои пять желаний, настолько искренняя, что понимаешь: глупо разделять на высокое и низкое. В его радости заключена глубокая суть истинного подарка. Он не «инвестирует» в нас, нет – это именно подношение в чистом виде!

В книге «Буддизм в Японии»[31] прочитал работу Нитирэна «Открытие глаз», где цитируются слова из Аватамсака-сутры о том, что, поскольку вселенная бесконечна, каждое живое существо является ее центром, иначе говоря – буддой.

И вот мы идем в порт, он совсем близко. Сон мой начал сбываться – я тащу Андрееву коробень с сутрами, самую тяжелую ручную кладь, которую никак не закинешь за плечи. В зале ожидания встречаем немца, мы уже виделись с ним в Кашгаре, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Он плывет на том же корабле в Японию, где живет уже пятый год. Сэнсэй со смехом рассказывает немцу о том, как нам трудно было вставать в три часа утра на службу в китайских монастырях. Немец сфотографировал нас на фоне океанского лайнера с символическим именем «Гандзин». Так звали монаха, который в VIII веке привез из Китая в Японию сутры и правила монашеской жизни.

Наша каюта оформлена в японском стиле. Это большая бело-голубая комната с татами, коричневыми одеялами на них, полками у стен, телевизором – и это всё. Очень просторно. Каюта на десять человек, но заполнена не вся, с нами плывут лишь два пассажира – китаянка и китаец.

Только разложили свои вещи, как Сэнсэй сказал, что пойдет обследовать корабль. Меня попросил поискать душевую и прачечную. Я быстро нашел эти блага цивилизации, от которых мы успели отвыкнуть за несколько недель стирки в тазах и мытья в них же. А рядом с душевой и прачечной – игровые автоматы, я уселся за один, чтобы поиграть в водителя машины. Но оказалось, что нужно заплатить сто йен (тут уже японские деньги), которых у меня, разумеется, не было: все подношения от китайских монахов мы отдавали Учителю, который полностью взял на себя финансирование нашей поездки, а своих денег не имел никто, за исключением мирянина Андрея.