По морю прочь. Годы

– Потребуется серьезная организация, – сказал Хьюит. Походив по комнате мягкими шагами, он остановился у стола и переложил с места на место несколько книг, которые были сложены неровной стопкой. – А еще нам понадобятся поэты, – заметил он. – Не Гиббон, конечно. У тебя есть «Современная любовь»[30] или Джон Донн? Я предполагаю, что будут паузы, когда людям надоест наслаждаться пейзажем, и тогда хорошо бы почитать вслух что-нибудь потруднее.

– Миссис Пейли точно будет довольна, – сказал Хёрст.

– Миссис Пейли будет довольна несомненно, – подтвердил Хьюит. – Нет ничего печальнее, чем когда престарелая дама прочтет стихотворение и замолчит. И все же, как это было бы уместно:

Я говорю, как тот,
Кто жизни мрак прозрел,
Кто понял свой удел
И ясно видеть стал.
Любовь, сгорев, пройдет,
На сцене – мгла и тишь,
Тоска осталась лишь
И – занавес, финал.[31]

Осмелюсь утверждать, что одна только миссис Пейли способна понять это по-настоящему.

– Мы ее спросим, – сказал Хёрст. – Пожалуйста, Хьюит, если пойдешь спать, задерни мой занавес. Мало что терзает меня больше, чем лунный свет.

Хьюит удалился, зажав под мышкой книгу стихов Томаса Харди, и вскоре оба молодых человека уже спали в своих постелях, разделенных лишь одной стеной.

Всего несколько часов тишины отделяло момент, когда погасла свеча Хьюита, от момента, когда смуглый местный мальчик проснулся и первым прошел по оцепеневшей утренней гостинице. Было почти слышно глубокое дыхание сотни человек; в этом сонном царстве никакая бессонница, никакая тревога не смогли бы избавить от сна. За окнами была лишь тьма. В половине мира, погруженной в тень, люди лежали распростершись, и лишь редкие мерцающие огни пустых улиц отмечали места, где были построены их города. На Пикадилли собрались гурьбой красные и желтые омнибусы; разукрашенные женщины прохаживались без дела; а здесь во мраке сова перелетала с дерева на дерево, бриз шевелил ветви, и от этого луна мигала, как светильник. Покуда люди не проснулись, бездомные животные бродили свободно – олени, тигры и слоны спускались в темноте к водопою. Ветер, дувший над холмами и лесами, был чище и свежее, чем днем, и ночная земля, лишенная мелких деталей, заключала в себе больше тайны, чем дневная, разделенная дорогами и полями, окрашенная в разные цвета. Эта совершенная красота жила шесть часов, а затем, по мере того как на востоке становилось все светлее и светлее, дно пространства поднялось на поверхность, проступили дороги, полетел дым, люди зашевелились, и солнце ударило в окна гостиницы в Санта-Марине, после чего занавесы были раздвинуты и по всему дому пронесся звон гонга, возвестивший завтрак.

Сразу после завтрака дамы, как всегда, томно слонялись по холлу, подбирая газеты и кладя их обратно.

– А вы что сегодня собираетесь делать? – спросила миссис Эллиот, приближаясь к мисс Уоррингтон. Миссис Эллиот, жена Хьюлинга, оксфордского преподавателя, была невысокой женщиной с привычно-жалобным выражением лица. Ее взгляд перебегал с предмета на предмет, как будто не мог найти достаточно приятного зрелища, чтобы успокоиться хоть ненадолго.

– Попробую вытащить тетю Эмму из города, – сказала Сьюзен. – Она еще ничего не видела.

– В ее возрасте это подвиг, – сказала миссис Эллиот. – Уехать так далеко от родного очага.

– Да, мы всегда говорим ей, что она умрет на борту корабля, – отозвалась Сьюзен. – Она и родилась на корабле, – добавила она.

– В старое время, – сказала миссис Эллиот, – это было обычным делом. Я всегда так сострадаю бедным женщинам! Нам есть на что жаловаться! – Она покачала головой, обвела взглядом стол и заметила ни с того ни с сего: – Бедняжка королева Голландии! Газетчики, можно сказать, заглядывают к ней в спальню![32]

– Вы говорите о королеве Голландии? – прозвучал приятный голос мисс Аллан, которая среди вороха тощих иностранных газеток искала увесистую «Таймс». – Я всегда завидую тем, кто живет в такой плоской стране, – заметила она.

– Как странно! – сказала мисс Эллиот. – На меня плоская местность наводит тоску.

– Тогда, боюсь, вам здесь не слишком хорошо, мисс Аллан, – сказала Сьюзен.

– Наоборот, – ответила мисс Аллан. – Горы я тоже очень люблю. – Высмотрев «Таймс» в отдалении, она направилась за газетой.

– Ну, мне надо найти своего мужа, – сказала миссис Эллиот и засеменила прочь.

– А мне надо к тете, – отозвалась мисс Уоррингтон и тоже удалилась исполнять свои дневные обязанности.

Иностранные газеты тонки, печать их груба, – возможно, это и свидетельствует о легковесности и невежестве, – во всяком случае, англичане редко считают публикуемые в них новости настоящими новостями, доверяя им не больше, чем программкам, купленным на улице с рук. Весьма респектабельная пожилая чета, обозрев длинные столы с газетами, удостоила их лишь прочтением заголовков.