По мостовой моей души

<Париж, 9 июня 1925 г.>

Дорогой, любимый, милый и изумительный Лиленок.

Как ты и сама знаешь — от тебя ни строчки. Я послал тебе уже 2 телеграммы и 1 письмо и от тебя даже ни строчки приписки к письмам Эльзе! Маленький, напиши скорей и больше, т. к. 19-го я уже выезжаю. Пароход «Эспань» отходит из Сен-Назера (в 8 часах от Парижа) и будет ползти в Мексику целых 16 дней! Значит, письмо с ответом будет идти через Париж от тебя (если точно попадет к пароходу) 40 дней! Это и есть чертовы куличики. Даже целые куличи!

Солнышко, напиши мне до этого побольше! Обязательно. Все, все, все. Без твоего письма я не поеду.

Что ты делаешь, что ты будешь делать?

Котенок, не бери никаких работов до моего приезда. Отдохни так, чтоб ты была кровь с молоком на стальном каркасе.

Я живу здесь еще скучнее, чем всегда. Выставка осточертела, в особенности разговоры вокруг нее. Каждый хочет выставить свой шедевр показистей и напрягает все свое знание французского языка, чтоб сказать о себе пару теплых слов.

Сегодня получили вернувшегося из Москвы Морана — гнусность он, по-видимому, изрядная.

Не был ни в одном театре. Видел только раз в кино Чаплина. Жара несносная — единственное место Буа и то только к вечеру. Сегодня иду в полпредство, читаю вечером стихи, а потом с Эльзой к Вельтерам.

Все усилия приложу, чтоб объездить все, что себе положил, и все-таки вернуться к тебе не позже осени.

Из всех людей на земле завидую только Оське и Аннушке, потому что они могут тебя видеть каждый день.

Как с деньгами? Уплатили ли Оське в Гизе? Пишут ли для «Лефа»? Очень, очень целуй Оську.

Целую тебя крепко, крепко, люблю и тоскую.

Твой всегда

Щенок.

Пиши! Пиши! Пиши!

Немедленно!

Л. Ю. Брик

<Париж, 19–20 июня 1925 г.>