По мосту через пропасть

Наконец-то этот ужасный день подошел к концу. Анна заперла дверь и почувствовала себя немного уютнее. Теперь она ни перед кем не обязана делать хорошую мину. Впрочем, посетителей сегодня было немного — видимо, они почувствовали, что над кофейней «Гватемала» сгущаются тучи, и предпочли обойти ее стороной. Анне было стыдно за свою выходку — прежде всего перед собой. Она никогда не выходила из себя при посетителях, ни-ког-да! Прежде. Этот день все-таки настал, и настал по вине мужчин.

Анна не жалела, что нагрубила Джеймсу — она не настолько плохо разбиралась в людях, чтобы принять его за хорошего человека, которого обижать не стоило. И все-таки… Ах, да черт бы их всех побрал, Джеймса, Адриана, Сьюзен и тетушку Маргарет вместе с ними! Старая интриганка… Да еще Клайв… Анна слышала из кухни, как он попытался урезонить Джеймса. Женишок нашелся! Вдруг он и в самом деле спятил и теперь верит в то, что она ответила согласием на его предложение мягкой руки и доброго сердца?!

Ее рабочий день давно закончился, а Анна все еще возилась внизу: у нее было правило — не вносить злость за порог спальни. Пока не пройдет приступ мизантропии, можно перемыть и перетереть все чашки и блюдца, расставить их по полочкам, протереть столы, вымыть пол… Злость ушла только с последней каплей сил.

Осталась тоска.

Адриан не появился. Может, Джеймс передал ему «горячий привет» от нее, может, они даже посмеялись вместе над ее вспышкой. Хотя не исключено, что Адриан, показав ей Сьюзен вчера, потерял к ней всякий интерес и теперь мирно попивает чай в фамильном особняке в окружении нынешних и будущих членов семейства. От этой мысли одновременно хотелось расплакаться и вонзить зубы во что-нибудь упругое и теплое, желательно с привкусом его, Адриана, живой крови…

Адриан не шел у нее из головы. Анне начало казаться, что она сходит с ума и совершенно напрасно заподозрила это дело за Клайвом… Теплая улыбка, смеющиеся глаза, топазово-голубые — и изморозь в тех же глазах, упрямая, холодная складка у рта. Как может быть, что это один и тот же человек?

Анна поймала себя на том, что сидит за крайним столиком и следит за движением секундной стрелки на часах. Стоп. Хватит. В этом трансе она может пребывать часами — проверено после расставания с Дереком.

Кровать встретила ее более радушно, чем вчера. В теле гудела усталость, но сон все же не шел. Выпить мятного чаю? Нет, слишком долог путь до кухни. Настойчиво, как сверчок в углу, так же тихо и так же неумолчно звенело в голове слово: «Эйд». Ну сколько можно? Нельзя же теперь еще полгода потратить на мысли о несбывшейся жизни с мужчиной, который ее не любил!

Анна уткнулась лицом в подушку. Нужно уехать. Хоть маленький отпуск — но он, может быть, спасет ей жизнь. Поехать в Брайтон, нет, лучше в Шотландию, на Лох-Ломонд, смотреть на жемчужно-серое небо, отраженное в свинцово-серой воде посреди блеклых лугов и искрошенных скал… Когда она приедет, Эшингтон встретит ее таким же, каким был до приезда Адриана. Адриан и его славное семейство уже уедут…

Анна почувствовала, что в глазах стало больно и влажно. Ну вот, слезы…

А потом она услышала ее. Мелодию, которую не слышала уже несколько лет, — старенький фокстрот, от которого в горле встал болезненный ком, а в груди полыхнул страх.

Под эту мелодию она писала свой «роман». Она видела, как под нее танцевали ее рано повзрослевшие герои, и плакала, переживая их боль и разлуку.

Разве в числе ее соседей появился меломан-полуночник?

Кажется, нет. Ноты — непрошеные гости — звучали в ее памяти, всплывая из черной пустоты, где, Анна знала, лежит ключ к самым сокровенным тайнам мироздания. Создания миров из переплетающихся слов, ткани мысли и воображения.

— Постой, пожалуйста, погоди… — прошептала она и, прижимая пальцы к виску, будто боясь что-то расплескать, встала, добрела, спотыкаясь в темноте, до соседней крохотной комнаты — своего кабинета — и дрожащей рукой нажала на податливую кнопку включения.

И снова — как раньше, когда перед глазами встают картины чьей-то жизни, в ушах звучат чужие разговоры, чужие мысли сплетаются в слова и фразы и стекают из-под пальцев. Анне не нужно было перечитывать книгу, чтобы вспомнить, чем все закончилось — она и так прекрасно знала, в какой момент жизни Донны и Майкла накрыла серая мгла, и она перестала «видеть» их. «Смерть романа», внезапно накатившие слепота и немота — вот каково было самое страшное испытание в жизни Анны, гораздо страшнее, чем внезапный разрыв с любимым мужчиной, страшнее, чем разбившаяся иллюзия с Адрианом… Она знала это совершенно точно, и ей было странно — как не поняла до сих пор?