По Мыслящим Королевствам

Новая молния попыталась полоснуть по столбу садовой изгороди. Предвосхищая ее удар, собака мелькнула в воздухе с быстротой, за которой не мог уследить даже тренированный взгляд Эхомбы. Клацнув челюстями, овчарка схватила нижний конец молнии, отчего та стала извиваться и хлестать по сторонам, бессильно жаля пустой кусок земли.

С высунутым языком, горящими и настороженными глазами, собака флегматично стояла неподалеку от сада, поджидая очередной удар с небес. Тут что-то заставило ее обернуться, и она увидела в дверях пораженного Эхомбу. Чихнув, овчарка по-собачьи тряхнула головой и кинулась к загону из валунов, громко лая на пойманные там молнии. С одновременным оглушительным треском затравленные молнии втянулись обратно во взбаламученные тучи, из которых возникли, чтобы больше уже не громыхать и не грозить.

Старая овчарка с удовлетворенным видом повернулась и вприпрыжку побежала к дому. Остановившись под выступом соломенной крыши, она энергично отряхнулась, разбрызгивая воду во все стороны. Ее шерсть распушилась, но только отчасти – чтобы высушить эти черно-белые космы, надо было отряхнуться не раз и не два. Высунув язык, овчарка внимательно смотрела на высокого незнакомца.

– Ну что, – сказала она, превосходно выговаривая слова, – ты собираешься меня впустить, чтобы я смогла обсохнуть, или намерен держать меня здесь, пока я не умру от холода.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты умирала, – ответил Эхомба, делая шаг назад.

Овчарка обошла его и направилась прямо к камину. Увидев, что спящий Алита занял почти все пространство перед тлеющими угольями, она вздохнула и стала пристраиваться на крохотном свободном кусочке пола между огромным плечом кота и очагом. Там улеглась и закрыла глаза, являя собою картину совершенного собачьего довольства.

Эхомба закрыл дверь и запер на щеколду от ветра и дождя, а потом подошел к камину и присел напротив овчарки.

– Я видел, как собаки пасут овец, видел, как они пасут антилоп. Мне даже приходилось наблюдать, как собаки пасут верблюдов. Но никогда раньше я не видывал, чтобы они пасли молнии.

Прежде чем ответить. Роили потерла лапой левый глаз.

– Ламиди всегда был хорошим человеком, добрым и заботливым. Но он стареет быстрее меня, и ему уже трудно играть так, как раньше. Когда мне становится скучно, то приходится самой искать развлечения. – Она кивнула в сторону двери. – Вот и пасу молнии, чтобы оставаться в форме.

– Думается мне, что собака, которая способна пасти молнии, одной лапой справится даже с очень большой отарой овец.

– Хм-м! Молния – всего лишь быстрая; а овцы хитрые, и если захотят, то могут быть намеренно коварными. Ты сам пастух и должен это знать.

– Я больше занимаюсь крупным скотом. Там не так.

– Ты прав. Крупный скот вполне предсказуем.

– Раз уж мы с тобой беседуем, – поинтересовался Эхомба, – интересно узнать, как вышло, что ты умеешь говорить?

Роили тряхнула головой и принялась вылизывать мокрые лапы.

– Многие животные умеют говорить. Просто они предпочитают не делать этого в присутствии людей, которые воображают, будто это их уникальное свойство. Вот и твой поразительный кошачий спутник тоже разговаривает. Хотя ему и не хочется. Для него это прямо-таки проклятие.

– Проклятие?

– Ну да. Единственно, чего ему хочется, это убивать, есть, спать, заниматься любовью да валяться на солнышке в укромном месте. Вот почему он столь краток. Не потому, что он грубиян; просто его раздражает способность, от которой он бы с удовольствием избавился.

– Ты очень быстро обо всем догадываешься.

– Я ни о чем не догадываюсь, Этиоль Эхомба. Я знаю.

– Даже говорящая собака не может знать всего.

– Правда. – Овчарка по-собачьи качнула длинной мордой. – Но я знаю очень многое. Больше, чем другие собаки. Видишь ли, я – колдунья.

– А, теперь понятно. – Эхомба серьезно кивнул. – Ты – женщина, которую с помощью злых чар превратили в собаку.

– Вовсе нет. Я родилась собакой, и всегда была собакой, и умру собакой. Я никогда не была, да и не хотела бы стать человеком. Некоторые собаки ничего иного в своей жизни не делают, как только предлагают дружбу. Другие трудятся. Я – пастушья собака. Но кроме этого, я колдунья, в бытность щенком обученная колдуньями. – Она повела головой в сторону двери, ведущей в спальню. – Уже много лет я живу с Ламиди. Это не так уж плохо. Он добрый и понимающий человек, который знает, кто я, и это его не беспокоит. Для собаки полезно, чтобы рядом был человек. Хорошо для души, да и должен ведь кто-то менять воду в миске.

– Ну что ж, колдунья Роили, рад с тобой познакомиться.

– А я с тобой. – Ясные, умные глаза собаки встретились с его глазами. – Ты необычный человек, Этиоль Эхомба.

Долговязый южанин пожал плечами:

– Самый обычный пастух.

– Может, и пастух. А что обычный, то в этом я не уверена. Куда ты направляешься?

Он рассказал ей то, что уже раньше рассказывал другим, и когда закончил, овчарка неодобрительно прорычала:

– Все это звучит очень благородно и альтруистично.

– Вовсе нет, – запротестовал Эхомба. – Так поступил бы любой добродетельный человек.